Читать книгу "Поправка-22 - Джозеф Хеллер"

— О чем ты мне тут плетешь? — яростно заорал сбитый с толку Йоссариан. — Кто, дьявольщина, тебе сказал про Поправку двадцать два? Откуда ты о ней знаешь?

— Солдаты в твердых белых шапках и с дубинами. Девочки плакали. «Разве мы делаем что-нибудь незаконное?» — говорят. А солдаты говорят «нет» и пихают их дубинами к дверям. «Так за что вы нас выгоняете?» — плачут девочки. А солдаты им говорят: «Поправка двадцать два». Девочки их спрашивают: «Какая такая поправка?» А солдаты опять: «Поправка двадцать два». Выгоняют, а сами твердят: «Поправка двадцать два, Поправка двадцать два». Что это хоть такое значит? Почему «Поправка двадцать два»?

— Они вам показали ее, эту Поправку двадцать два? — растерянно и злобно расхаживая по комнате, спросил у старухи Йоссариан. — Дали вам ее прочитать?

— Они сказали, им не надо давать нам ее читать. Они по закону не обязаны.

— По какому закону?

— Они сказали, по двадцать второму. Дескать, Поправка двадцать два.

— Чтоб им всем провалиться, бандюгам! — горько выкрикнул Йоссариан. — И ведь у них наверняка не было никакого документа. — Он остановился и беспомощно огляделся. — А где старик?

— Сгинул, — проскулила старуха.

— Куда?

— На тот свет, — объяснила старуха и, похлопав себя ладонью по голове, добавила: — Чего-то у него тут лопнуло. То был живой, живой, а через минуту гляжу, он уже мертвый.

— Да не мог он умереть! — упрямо заспорил было Йоссариан, однако сразу сообразил, что это правда, притом логичная правда: старик, по своему обыкновению, примкнул к большинству.

Йоссариан отвернулся от старухи и хмуро, с мрачным любопытством побрел по квартире, заглядывая в комнаты. Солдаты с дубинами вдребезги разбили все стеклянное. Разодранные занавески и скатерти валялись на полу. Стулья, столы и комоды были перевернуты или сломаны. Все, что можно искорежить и разрушить, было искорежено и разрушено. От обстановки квартиры не осталось почти ничего. Большего разгрома не смогли бы учинить даже самые свирепые дикари. Стекла были выбиты, и ночь заглядывала в окна призрачными черными зрачками. Йоссариан представил себе тяжелую поступь военных полицейских — на головах белые шлемы, в руках массивные дубинки, глаза фанатично полыхают сознанием своей священной правоты и вожделенного, раз навсегда присвоенного права ломать, крушить, истреблять и уничтожать. Все несчастные девочки сгинули кто куда, старик отправился на тот свет, и осталась только старуха, укутанная с головы до ног в древние тряпки, которая тоже здесь долго не протянет.

— Сгинули, — горестно заквохтала она, как только Йоссариан вернулся после своего обхода квартиры. — Кто теперь обо мне позаботится?

— А подружка Нетли? — пропустив ее жалобу мимо ушей, спросил Йоссариан. — Не было от нее каких-нибудь вестей?

— Сгинула.

— Я понимаю. Но, может, кто-нибудь слышал про нее? Может, знает, где она сейчас?

— Сгинула.

— А ее сестра? Что случилось с сестрой?

— Сгинула, — монотонно повторила старуха.

— Да ты понимаешь, про кого я спрашиваю? — резко выкрикнул Йоссариан и заглянул старухе в глаза, опасаясь, что она бредит. — Что случилось с ее младшей сестрой, с девчонкой?

— Сгинула, сгинула, — раздраженно пожав плечами, чуть громче захныкала старуха, разозленная его придирчивой настырностью. — Ее выгнали вместе со всеми на улицу. Выгнали, в чем она была, прямо на мороз.

— Ее кто-нибудь увел?

— Я не знаю. Я не знаю.

— О ней кто-нибудь позаботится?

— А обо мне кто-нибудь позаботится?

— Она ведь вроде никого здесь в городе не знает?

— Кто обо мне позаботится? Кто обо мне позаботится?

Йоссариан положил ей на колени пачку лир и, мимолетно подумав, что с помощью зла — а разве деньги не зло? — вполне можно творить добро, вышел из квартиры. Спускаясь по лестнице, он злобно проклинал Поправку-22, хотя понимал, что ее не существует. Поправки-22 не существовало, он давно понял, что она выдумана, да только это не имело ни малейшего значения, поскольку, с одной стороны, все верили в ее существование, а с другой — тут-то и таилась подлая поправка ко всем человеческим законам, — не существовало реального документа, текст которого можно было бы отвергать или опровергать, изменять, критиковать или поносить, уничтожать, ненавидеть, пригвождать к позорному столбу, растаптывать ногами или раздирать в клочья и сжигать.

Стояла холодная темная ночь; промозглая пелена тумана окутывала улицы, постепенно оседая мельчайшими каплями на шершавые стены домов и пьедесталы памятников. Йоссариан вернулся к Мило Миндербиндеру и покаялся. Он признал себя виновным и, понимая, что лжет, пообещал летать на боевые задания до самого конца войны, если Мило согласится найти для него с помощью своих влиятельных знакомых младшую сестру Нетлиевой шлюхи, которая, как он надеялся, болталась на улицах Рима.

— Она двенадцатилетняя невинная девочка, Мило, — взволнованно объяснил Йоссариан, — и мне обязательно надо отыскать ее, пока не поздно.

— Так у меня есть для тебя прелестная двенадцатилетняя девственница, — выслушав его с благосклонной улыбкой, весело объявил Мило Миндербиндер. — Ей всего тридцать четыре года, причем растили ее очень строгие родители на безбелковой диете, и она начала жить…

— Мило, я говорю о ребенке! — в отчаянии перебил его Йоссариан. — Неужели ты не понимаешь? Она нужна мне вовсе не для постели. Я хочу ей помочь. У тебя ведь есть дочери, ты должен понять. Это маленькая девочка, о которой некому позаботиться, и она бродит одна-одинешенька по улицам Рима. Я хочу ее спасти! Неужели ты не понимаешь, про что я толкую?

Мило Миндербиндер понял и был глубоко тронут.

— Йоссариан, я горжусь тобой! — проникновенно воскликнул он. — В самом деле горжусь. Ты даже не представляешь себе, как мне отрадно видеть, что грубая похоть не подорвала твоих нравственных устоев. Да, у меня есть дочери, и я понимаю, про что ты толкуешь. Мы найдем эту девочку, можешь не сомневаться. Поедем со мной, и мы ее найдем, даже если нам понадобится перевернуть вверх тормашками весь город. Поехали, живо!

Йоссариан и Мило поехали в штабной машине с буквами «М и М» на дверцах в главное полицейское управление Рима, где их встретил смуглый и неопрятный комиссар с узенькими черными усиками и в расстегнутом кителе, лениво любезничавший до их прихода с дородной, украшенной бородавками и двойным подбородком дамой. Увидев Мило, он разразился такими радостно подхалимскими приветствиями, будто перед ним стоял по меньшей мере элегантный маркиз.

— Ах, marchese,[42]Мило! — воодушевленно воскликнул он, равнодушно выпроваживая раздосадованную дородную даму за дверь. — Почему ж вы меня не предупредили, что собираетесь прийти? Я бы устроил грандиозный прием в вашу честь. Входите, входите, marchese. Вы что-то совсем нас забыли.