Читать книгу "Малуша. Пламя северных вод - Елизавета Дворецкая"

– От моста лодка идет! – крикнул он, перекрывая гул голосов.

Все разом стихли.

– Одна? – Лют повернулся к нему и поднял брови. Мальфрид заметила, как его рука безотчетно двинулась к сверкающей рукояти меча, будто проверяя, на месте ли оружие. – Большая?

– Неа. Человек пять в ней. Одна.

Отроки не сводили глаз с реки, но других лодок не появилось. Люди потянулись на причал, желая увидеть ее своими глазами.

– А князь нам битву должен назначить, да? – слышала Мальфрид разговоры в толпе. – У него же нет обычая, чтобы врасплох нападать?

– Я бы лучше врасплох напал…

– Ну то ты, а то князь… Надо, чтобы в рог трубить, все такое…

– Что-то он как брата убивать шедце, в рог не трубивше.

Бер сам вышел на причал и ждал, пока лодка подойдет. В ней сидели несколько отроков простого вида и один в крашеном плаще, с мечом на перевязи – значит, из гридей. Скрестив руки на груди, Бер ждал.

Лодка подошла и остановилась перед причалом. Здесь теснилось столько челнов, что пристать было нельзя.

– Эй! – окликнул тот, что с мечом, найдя глазами Бера. – Меня князь прислал.

– И с чем тебя прислал князь? – ровным голосом спросил Бер, ожидая, что сейчас словенам объявят время и место битвы.

– Да от нас видно, тут суета какая-то, долбушки снуют, скотину погнали к Перыни… Князь узнать желает: а что у вас случилось?

* * *

Еще несколько раз лодки просновали между Хольмгардом и Новыми Дворами. Сначала в качестве посла приехал Велебран: он служил Святославу, но хозяева Хольмгарда ему доверяли. По его словам, Святослав ничего не знает ни о каком убийстве и не может поверить, что его брат мертв. Осмотрев тела, он уехал, чтобы передать требование о встрече. То, что им было известно, хольмгардские родичи Улеба пока держали при себе. Святослав пригласил приехать того, кто берется вести переговоры. В ответ потребовали талей. В следующей лодке прибыл воевода Асмунд.

– А ты, сват, что здесь? – с мягким вызовом поприветствовал его Лют еще на причале. – Я Игмора просил.

– Игмора… не отпустил князь. Сказал, нужен будет…

– Ты мне в тальбу не годишься.

– Да иди ты к йотуну! – отмахнулся Асмунд. – Неужто правда Улеб убит? Поверить не могу. Где он?

Родной брат Уты, Асмунд приходился Улебу родным дядей, и случившееся было для него горем ничуть не меньшим, чем для Бера и Сванхейд.

Осмотрев тела, Асмунд осунулся на глазах.

– Мать-то… – первым делом ему на ум пришла Ута. – Послали к ней?

Лют покачал головой. Он понимал, каким ужасным ударом для жены брата будет гибель первенца, но думать еще и о ней сейчас не мог.

– Не наши это, – сказал Асмунд, выйдя из бани на воздух. – Я ничего не знаю. Что же мы, совсем вам упыри – на родного человека умышлять?

– Если ты не знаешь, это еще не довод, – сдержанно обронил Лют.

Асмунду он верил, но знал, что Святослав уже давно перестал советоваться с ним о каждом деле.

– Да если бы Святша… нет! – Асмунд покачал головой. – Быть того не может.

Смерть сестрича, причиненная руками другого сестрича, с тому же воспитанника, никак не укладывалась в его голове.

– Ну, вот я и у него и спрошу. Раз ты приехал, оставайся. А Икмошу, шишомору нечесаную, я сам пойду поищу.

– Чего ты к Икмоше прицепился? – Асмунд остановил его. – Знаешь чего-то?

– Его упыри за Улебом ночью приезжали.

– Верно? – Асмунд крепко взял Люта за локоть. – Кто?

– Грим и Девята. Малфа их видела.

– Малфа?

– В гриднице она. Или потолкуй, если хочешь. А я поеду.

В Новые Дворы Лют отправился только с четырьмя телохранителями. Человек более опытный, чем Бер, и куда более хладнокровный, он годился для этоих переговоров лучше всех, и к тому же никто не мог бы отрицать его тесную причастность к делу и право мести за братанича. С ним поехали Дедич и Стремислав. У словен немного отлегло от сердца: если князь говорит, что об убийстве ничего не знает, он хотя бы не намерен нападать прямо сейчас? Да еще и отослав в тальбу своего кормильца-воеводу? Но на это Лют полагаться не советовал: Асмунду здесь не причинят вреда ради многих родственных связей, а в его советах для битвы Святослав уже давно не нуждается.

– Взабыль-то это дурной знак, – тихо сказал Лют на ухо Беру. – Вздумай он драться, Асмунд его удерживать стал бы. Ему и лучше дядьку к нам отправить – себе руки развязать.

– И ты поедешь?

– Я, йотуна мать, никого не боюсь! – В своей храбрости Лют был упрям, как в семнадцать лет. – Он и так-то из-за Улеба еще перед матерью отвечать будет, а вздумай меня тронуть – в Киев пусть не возвращается. Мой брат с него голову снимет, князь он там или не князь. И я не шучу.

На причале и на мосту близ Новых Дворов толпились оружники. Кивая знакомым, Лют со спутниками прошел по бревенчатой мостовой, уже малость обветшавшей за десять лет, по улице меж тынов, плетней и заборов к посадничьему двору. Их провожали глазами: Лют, которого кияне очень хорошо знали, с дорогим корлягом на плече, его ровесник Дедич в белом жреческом насове и с посохом и Стремислав с седой бородой составляли занятную ватажку. Воинская доблесть, жреческая мудрость и дедовская сила земли объединились, чтобы спросить ответа с самого князя русского.

У ворот посланцев Хольмгарда встретил сын Асмунда, Вальга, и сделал знак идти за ним. По пути Лют скользил взглядом по знакомым лицам, но ни Игмора, ни тех двоих, кого назвала Малфа, среди гридей не нашел.

Не было их и в гриднице. Рядом со Святославом сидел воевода Тормар, потом Велебран, Болва, Радольв, сотские Нетеша и Дорогость, Вемунд, но толстых плеч и нечесаной соломенной головы Икмоши Лют и здесь не приметил. А тот ведь всегда был где-то рядом с князем.

Святослав повернулся на звук шагов и взглянул на Люта довольно хмуро, но того это не смутило. Они были знакомы тринадцать лет, но любви между ними не повелось с самого начала. Святослав недолюбливал обоих Свенельдичей как главную опору своей матери; эту опору он попытался выбить в первый же год, в первую же свою войну. Они устояли, но знали, что борьба будет продолжаться, пока кто-то не упадет, и относились к князю с настороженностью.

– Будь жив, княже! – Лют поклонился, его спутники поклонились тоже.

– И ты будь жив. Что скажешь?

– Злое дело случилось, – с несколько вызывающей обстоятельностью начал рассказывать Лют то, что Святослав уже знал. Но ему было что добавить. – Уж куда бы хуже, да некуда. Нынче ночью убит брат твой, Улеб, Ингваров сын. В сумерках некие люди вызвали его из дому, баяли, что ты ему встречу назначил для совета, от чужих глаз подальше…

Святослав переменил положение, выпрямился и подался вперед. Весь вид его выражал такое изумление, что Лют даже немного опешил. Он мало думал о Святославе хорошего, но никогда не сомневался в его искренности и прямодушии. Лгать и вилять князь не умел, считая это ниже своего достоинства. Обо всех своих желаниях и намерениях, нравились они кому-то или нет, он всегда объявлял прямо. И если он не переродился за эту ночь, отметил про себя Лют, то весть об ожидавшейся встрече и впрямь для него нова.