Читать книгу "Восставшая из пепла - Танит Ли"

— Значит, — заключила я, — не мое пробуждение вызвало извержение эту часть проклятья и наказания, которое я должна понести за выход из горы. Именно извержение-то и пробудило меня.

— Твое проклятие и наказание, — повторил он. — Однако ты ведь теперь понимаешь, не так ли, кто тебя проклял и кто тебя наказал? Ты понимаешь, наконец, природу Карраказа?

— Карраказ был моим изобретением. Я наделила жертвенные чаши Сгинувших силой своего страха перед собой. Никогда не существовало никакого Злого, Бездушного, созданного из пороков моего народа и вернувшегося, чтобы уничтожить его. Я страшилась своей Силы, потому что Секиш заставил меня страшиться ее, и я старалась всем существом своим не дать себе обрести ее.

— И это, — сказал он, — по нелепой иронии, стояло за всем, что с тобой случилось. Потому что ты проснулась, обладая Силой, своей полной Силой. Голос, который, как ты воображала, говорил с тобой из жертвенной чаши, сказал тебе, что ты никогда не сможешь вновь обрести прежнее величие, пока не найдешь сородича своей души в виде зеленого Нефрита — поиск, безнадежный поиск. Если б ты продолжала верить в это и следовать этой инструкции, тебе никогда не понадобилось бы раскрывать собственную Силу: требования Секиша были бы выполнены. Несмотря на твои очевидные дары — способность понимать любую речь посредством разновидности телепатии, способность исцелять самые смертельные заболевания — ты придумывала оправдания своим достижениям — толпа сама себя исцелила — и мечтала о Нефрите, которого никогда не смогла бы найти. Явился Дарак, и ты заживо похоронила себя в его образе жизни, сожалея о своем пропащем поиске, но не в состоянии вырваться на волю. В стане в ущелье ты поднималась к прислоненным камням, потому что чувствовала их ауру, ощущение зла, исходившее от них из-за суеверий разбойников. Оно идеально соответствовало тому представлению, какое ты создала о самой себе. На Южной дороге проявилась эмпатия, еще одна часть твоей Силы. Ты видела вещи, происходившие там в прошлом, ты видела Сгинувших, но видела глазами их человеческих рабов до такой степени, что тоже перепутала левитацию с полетом. А потом Ки-ул. Ты пригрозила самой себе молнией у Дорожных ворот, но руины все равно притягивали тебя.

Он умолк, подталкивая меня своим молчанием.

Я послушно продолжила:

— …Меня одновременно и отталкивало и влекло, как отталкивало и влекли по всем местам, которые я могла наделить характером Карраказа. Я хотела уничтожить саму себя и, одновременно удушаемая личностью Дарака, я жаждала соединить себя со своим собственным «я» — отрезанной частью меня, которую я превратила в демона.

— Отсюда и сделка с Карраказом, — сказал он, — а потом твоя попытка убить Дарака упавшим камнем, когда он встряхнул тебя, выводя из транса.

— А подземный толчок, летящие камни, которые убили Кала и стольких других людей — это вызвала я?

— Да. С помощью Силы, о которой ты и понятия не имела. Ты подняла бурю, чтобы уничтожить Дарака и ту жизнь, которую ты вела с ним, чтобы уничтожить саму себя, если сможешь.

— Но я побоялась, — сказала я.

— В тебе соединилось стремление к смерти и стремление к жизни, — сказал он. — Это обычно для всех людей. К несчастью, ты обладала способностью организовать и то, и другое.

— А смерть Дарака в Анкуруме? Она случилась из-за меня?

— Не думаю, — усомнился он, и мне хотелось ему верить. — Ты была убеждена, что на тебе лежит проклятье, что не может быть никакого счастья ни для тебя, ни для любого, кого ты полюбишь. Эта убежденность сообщилась и Дараку с Вазкором, но не прямо через тебя, потому что ты никогда не говорила им о ней.

Но я вспомнила, как сказала Дараку: «Увидеть мое лицо для тебя смерть».

Мне хотелось ему верить. Я оттолкнула прочь воспоминание о Дараке и воспоминание об Асутоо, воине, которого я загипнотизировала и убила, мстя за Дарака.

— Горное кольцо, — двинулась я дальше, — и Уасти. Благодаря ей моя ментальная сила возросла. Я думала, она учит меня новым вещам, а не высвобождает способности, которыми я уже обладала.

— Уасти была хорошей учительницей, — согласился он. — Она заставила тебя немного заглянуть в себя, увидеть, чем ты могла стать. Останься она в живых, возможно, ей удалось бы научить тебя самоконтролю.

— Но она умерла. Я правила караванщиками и переправилась через Воду.

Меня убили, а я исцелилась и добралась до Эзланна. И Вазкора.

— Вазкора, — повторил Рарм. — Одного из наихудших твоих учителей. Для того, чтобы потягаться с ним, ты стала подобной ему. Ты обрела ту гордыню, которой Секиш заставил тебя страшиться. И даже до Эзланна ты убила на дороге караванщиков. — Я всегда думала, — сказала я, — что их смерть была наихудшим моим преступлением, выходящим даже за пределы всех совершенных мной преступлений и жестокостей.

— Не суди себя сама, — посоветовал он. — Никому из нас это никогда хорошо не удается. Я думаю, в то время для себя ты уже стала богиней.

Раньше ты всегда думала, что можешь умереть, однако, ты восстала из могилы — такое делают только боги. В Городе ты бессознательно привлекла к себе трех стражей — так же, как неосознанно сделала это в стане разбойников. — Потому, что часть меня помнила про трех стражей на картинах в гробнице, символе светской власти. Так же, как я помнила про символический нож и думала, что он может убить меня.

— Именно, — подтвердил он.

— В Эзланне и Городах пламя, которое я называла Карраказом, не шевелилось. Оно ни разу не побеспокоило меня. А в Белханноре, чтобы вызвать грозу, я объединилась с пламенем…

— В первом месте пламя оставило тебя в покое, потому что ты стала, наконец, слишком сильна — слишком сильна даже для внушенной тебе Секишем самобоязни. Ты встретилась лицом к лицу с собой и сказала: «Я есть все, чем боюсь быть. С тем, что я есть, ничего не поделаешь. От меня это никак не зависит. Следовательно, я буду наслаждаться и пожинать выгоды своего превосходства и давить этих муравьев под своей пятой». В Белханноре не было никакой связи — ты просто почерпнула дополнительные резервы Силы, открытые теперь для тебя без установленных тобой же самой барьеров. Ты была Уастис, Восставшей, богиней Белой пустыни. И, наконец, ты пустила в ход свою силу против Вазкора — в презрении, потому что он не имел никакого права разделять с тобой твою гордыню.

— Я убила его, — прошептала я своим белым полуоткрытым рукам.

— Ты убила его, — повторил Рарм, — а потом легла умереть под башней.

— А когда племя нашло меня, моя Сила исчезла. Я не могла даже понять их речи, не говоря уж о том, чтобы убить их провидца.

— Что было твоим окончательным наказанием самой себя. Ты увидела себя, обретшей Силу. Ты подтвердила суждения Секиша о тебе. И поэтому теперь ты полностью заблокировала свои Силы и позволила жестокости племени завершить твое наказание. Ты страдала, но тебе требовалось и хотелось страдать. Когда с тобой обращались, как с бесполезной женщиной, дурой и рабыней, это было действием принцев и принцесс под горой, хлеставших себя в горестном смирении. Ты оставила своего ребенка не только потому, что он причинил тебе боль, но и потому, что это было целесообразно. И, наконец, ты стала зверем в болотах, отгородившись от всякого разумного контакта с человеком.