Читать книгу "Каббалистические видения. - Сенфорд Дроб"

[97]Jung,Mysterium Coniunctionis, CW14, p. vii

[98]See Drob,Kabbalistic Metaphors,chap. 8, pp. 289-343.

[99]Several writers, including A. Altmann ("The Meaning and Soul of'Hear, О Israel,"' in L. Meier,Jewish Values in Jungian Psychology[Lanham, MD: University Press of America, 1991], pp. 51-70), David Rosen{The Tao of Jung,chap. 5), and Aryeh Maidenbaum ("The Shadows Still Linger") прокомментировали изменение в отношении Юнга к Иудаизму в его поздние годы. Розен приписывает это изменение "нападения души" Юнг, испытанный в связи с его сердечным приступом 1944 года. Розен пишет: "Пока у него не было сердечного приступа в 1944, Юнг оставался неспособным вникнуть в значение (и душу) Иудаизма"{TheTaoofJung,p. 104).

[100]Rosen,The Tao of Jung,p. 105.

ГЛАВА 12
Философские и теологические вопросы

Для последователей Лурии воссоединение и восстановление мира было одновременно духовным, метафизическим, этическим, политическим, и психологическим чвлением. Разделение психологического от метафизического - идея, абсолютно чуждая каббалистам. Действительно, для каббалистов рассматривать только "психологическое" в изоляции от других составляющих было бы отчуждением и разделением, которое бы только способствовало дисгармонии в душе человека и мире, а не преодолевало ее. Рассматривать некий пример развития и гармонии человека, не обращая при этом внимания на межличностные, теологические, и политические аспекты окружающего мира было бы невероятно. Критики современной глубинной психологии утверждали, что именно таков был курс, взятый определенными последователями Фрейда и Юнга, которые сторонились мира, сосредоточившись лишь на разуме человека1, и на взгляд этих критиков, опасность современного "гностицизма" состоит не только в том, что он хочет отвернуться от психологического эго или юнгианской Самости, а в том, что гностицизм считает сам мир губительным и злым, не достойным усилий ни истинного Бога, ни человечества.

Пределы психологии, ограничивающейся лишь человеческим психэ, были исследованы неоюнгианцем Джеймсом Хиллманом, чья Re-Visioning Psychology и другие работы убедили психологов двинуться от озабоченности человеческой душой к anima mundi, душе мира2. Хиллман твердо уверен, что душа не должна быть идентифицирована с человечеством, или даже с сущностью человечества или внутренним духом. Подобно хасидим, Хиллман считает, что сам мир преисполнен воображения и души ("божественные искры"), которые существуют вне наших собственных "персонификаций". Как отмечает Томас Мур, "для Хиллмана очевидно, что частицы души мы можем найти на пляже океана, в магазине краснодеревщика или на улице района"3. Даже душа, которую мы открываем в себе, не является нашей собственностью или результатом нашего творения. Наша душа, как душа любого другого аспекта мира, является обителью божественного. Она зависима от архетипов, существующих вне личности, и, с точки зрения Хиллмана, находящихся даже вне коллективного бессознательного человечества. Эти архетипы – суть самой вселенной. Они - вечные платонические формы, которые проявляются не только в человеке, но и в его производных и в естественном порядке вещей. Как Юнг выразился в Красной Книге:

На слишком глубокой глубине психика - это мир вообще4.

Для Хиллмана бытие современного человека, который проживает в мире представляет собой "частные предметы преодоления и общественные мертвые объекты"5, прискорбное одиночество. Декартовское мировоззрение, все мы наследники которого, убило Душу вещей, или по крайней мере предположила, что она мертва, и заключила в тюрьму

человека, поместив его "в ту тяжелую маленькую клетку эго"6. Хиллман говорит нам, что когда душа удалилась из мира много неразрешимых проблем появилось у самого человечества. Человек стал зависим от своего отношения к "душе", которую он постигает с помощью познания Бога и природы. Он становится одержимым таинственностью его собственной души и изобретает "внутреннего свидетеля" или утверждает, что таковой присутствует в ядре его собственной субъективности.