Читать книгу "Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919) - Владимир Хазан"

Генерал Д’Ансельм почему-то был убежден, – писал Рутенберг, подробно освещая одну из роковых ошибок французского командования, – что именно эта власть всех удовлетворит. Но согласился никого больше из представителей «хлеборобов» не назначать, а Андро ввиду опубликованного уже приказа о его назначении обещал удалить через 5–6 дней.

Но обещание это не было выполнено.

В Совете (Комитете) обороны, куда Рутенберг вошел вместе с Андро, на него, как было сказано, были возложены вопросы торговли, промышленности, продовольственного обеспечения и труда. Со свойственной его характеру энергией и деловитостью Рутенберг сразу же развернул на этом посту кипучую деятельность: в Мариуполь было послано за углем 14 пароходов, 3 наливных судна отправились в Батум за нефтью; из состояния простоя были выведены два крупных одесских завода по производству земледельческих орудий, которые могли обеспечить работой и, стало быть, накормить до десяти тысяч рабочих, а вместе с их семьями до пятидесяти тысяч – цифра, если иметь в виду реальную антибольшевистскую переориентацию населения, совсем не малая. В рабочих кварталах открылось несколько столовых для неимущих. К Пасхе были приготовлены пайки для населения: керосин, обувь, кофе, чай, – распределение назначили на 7 апреля 1919 г. Вся эта работа разворачивалась на фоне оптимистических ожиданий хлеба, который должен был со дня на день поступить от союзных правительств: в телеграмме, полученной за подписью Клемансо, говорилось о том, что Одесса будет обеспечена продовольствием из расчета миллиона мирного населения, не считая военных. Прибытие обещанной продовольственной помощи, однако, запаздывало.

Во время этой напряженной и безусловно успешной работы, – писал Рутенберг в своем докладе Клемансо, – выяснилось, однако, что получение обещанного генералом Франше дЕспере23 заграничного хлеба, по непонятным для меня причинам, затягивалось. Мне известно было, что в Констанце и в Константинополе или вблизи его имелись большие количества американского хлеба. Были посланы телеграммы генералу Бертелло, генералу Франше дЕспере, американскому уполномоченному в Турции, г. Гуверу в Париж о критическом положении Одессы и неотложности присылки хлеба. Я требовал немедленно хоть 5000 тонн, за которые согласился платить сахаром (из бывших в моем распоряжении сравнительно небольших запасов). Удовлетворить население одними сапогами и мануфактурой невозможно было. Сдача Очакова и систематическое отступление союзников перед ничтожными большевистскими силами на Одесском фронте ободрили большевиков в городе и усилили их агитацию. Вполне успешную при голоде.

На таком напряженном физически и морально фоне и вспыхнул конфликт Рутенберга и Андро.

Рутенберг и Андро: новые подробности инцидента

Рутенберг, которому было предложено войти в Совет (Комитет) обороны (предложение от лица д Ансельма сделал начальник штаба союзных войск полковник А. Фрейденберг24), как он пишет все в том же докладе Клемансо, выдвинул некоторые условия:

1. Во избежание вредных конфликтов с Добровольч армией согласие их на мое вступление в Совет обороны;

2. Удовлетворить категорическое требование демократических слоев населения об удалении Андро;

3. Срочно доставить из-за границы несколько тысяч тонн хлеба;

4. Решительное наступление против большевиков и продвижение за реку Буг для освобождения ближайшего к Одессе района, располагающего запасами хлеба.

Фрейденберг согласился на все эти условия, исключая лишь одно, возможно, нравственно и психологически для Рутенберга наиболее важное: немедленно решить вопрос о присутствии Анд-ро в Совете (Комитете) обороны, которое в глазах большинства компрометировало сами идеалы борьбы с большевиками.

В чем же конкретно обвинял Рутенберг Андро? Эти обвинения он подробно изложил в упомянутом выше «Дополнении к моему письму об Андро». «Дополнение», напомним, было написано после того, как В. Гринберг прислал Рутенбергу текст опровержения Андро, через какое-то время появившийся в «Общем деле», и конкретизировало те положения первоначального обвинительного письма Рутенберга, которые могли быть восприняты читателями как голословные и бездоказательные.

Разъясняя суть обвинений в адрес Андро, Рутенберг писал:

1) Относительно того, что г. Андро не отсчитался в бывших у него как у губерниального старосты деньгах, официально заявил в заседании Ликвидационной комиссии Совета обороны 15 мая (в Константинополе) член комиссии, государственный контролер К.Я. Ильяшенко25. Заявление его имеется в журнале заседания26.

Я тогда об этом впервые узнал.

К.Я. Ильяшенко упомянул и сумму денег. Насколько помню, 12 миллионов рублей27.

Ликвидационная комиссия, о которой пишет Рутенберг, состояла из него самого, В.И. Гурко28 и К.Я. Ильяшенко; бывший генерал-губернатор Одессы A.B. фон Шварц29, который тоже должен был присутствовать, на заседание не явился30. До этого Комиссия заседала трижды – 15,18 и 21 апреля, по крайней мере на двух последних из них генерал Шварц докладывал об отказе Андро вернуть деньги под тем предлогом, что, «по его мнению, они не попадут обратно лицам, для которых предназначались».

По решению Совета (Комитета) обороны, работа Комиссии должна была быть завершена к 3 мая. 7 мая Рутенберг обратился с письмом к генералу A.B. Шварцу, в котором писал (RA, копия):

Многоуважаемый Алексей Владимирович.

Считаю необходимым обратить Ваше внимание на то, что Ликвидационная комиссия, согласно постановлению Совета обороны, должна была закончить все дела к 3-му мая, между тем до сих пор, кажется, ни разу не была созвана. Ввиду возможности скорого отъезда позволяю себе просить Вас распорядиться, чтобы по возможности не позже 10-го разослать членам Ликвидационной комиссии копии отчета расходов, произведенных Советом обороны, и отчет кассы, начиная со времени посадки на пароход «Кавказ» в Одессе.

Просил бы также назначить заседание Комиссии на понедельник или вторник, 12-го и 13-го мая, предупредив заранее о времени и месте заседания.

Мой городской адрес: rue Fakir 14.

С совершенным уважением

П. Рутенберг

Остается неясным, почему, несмотря на несколько состоявшихся заседаний, Рутенберг пишет о том, что Ликвидационная комиссия «до сих пор, кажется, ни разу не была созвана». Возможно, решения, которые ею принимались (точнее сказать, не принимались), создавали у него ощущение некой холостой деятельности. Не исключено также то, что именно из-за отсутствия директивно-постановляющей части Рутенберг, с азефско-гапоновской поры сверхпедантично относившийся к любой документации, не хранил протоколы предыдущих заседаний, которые для него как бы не существовали (единственный протокол заседания Ликвидационной комиссии, который имеется в RA, относится к 15 мая 1919 г., см. Приложение VII. 2). Между тем доподлинно известно, что заседания до 7 мая проводились и протоколы на них велись.