Читать книгу "Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис"

– Времени мало, и если ты так же сильно хочешь поговорить со мной, как и я, то подходис восходом солнца к городскому мосту. Я буду ждать тебя там. Мы останемся наедине.

Лицо девушки, немного грустное этим вечером (ведь она весь вечер не отрывала взгляда от Божественноликого), прояснилось при этих словах. Она взяла его за руку (вокруг толпился народ) и ответила:

– Да, друг, я приду. Я охотно встречусь с тобой.

На этом они и расстались на ночь.

Все в городе легли спать. Впрочем, у ворот поставили стражу. Ликородный, на закате возвращаясь с лесного рейда, встретил на Портовой Дороге Красную Куртку из рода Безводных, который с восемью десятками воинов должен был сменить его. Всё было не так, как обычно, ведь чаще всего они не выставляли стражу даже на время ярмарки.

Глава XXXV. Божественноликий разговаривает с Лучезарной

Божественноликий пришёл к мосту ещё до восхода солнца. Обернувшись к опоре моста, юноша увидел, как Лучезарная идёт вниз по улице. Сердце его при виде девушки подскочило к горлу, и он поспешил к ней навстречу. Юноша взял её за руку, и ни слова не слетело с их уст, прежде чем влюблённые не обнялись и не поцеловались. Вокруг них не было ни души. Они перешли мост и оказались на лугу, через который шла дорога на восток.

Там росла густая трава и множество цветов: первоцветы, примула, шахматный рябчик, дикий тюльпан. Дикая слива уже почти отцвела, но боярышник был усыпан бутонами, уже белевшими кое-где. Утро было ясным, тёплым и безоблачным, но ночью стоял туман, и над лугами Дола, в самых влажных местах, ещё висела дымка. Трава и цветы отяжелели от росы, и Лучезарная, когда шла по лугу, сняла обувь чтобы не промочить её. Поверх котты на девушке было накинут тёмный плащ. Своё сверкающее платье она оставила в доме.

Влюблённые шли рука об руку, наслаждаясь тем, что были вместе. Взошло солнце, и длинные золотые лучи, проникая сквозь вершины высоких деревьев, падали на траву, по которой ступали влюблённые. С севера подул лёгкий ветерок. Божественноликий остановился на мгновение и, повернувшись к Солнечному Лику, произнёс слова молитвы в его честь. Лучезарная, отпустив руку вождя, украдкой взъерошила ему волосы.

Влюблённые продолжили свой путь. Ноги Божественноликого привели его помимо его воли в каштановую рощу у старой плотины, где недавно юноша встретил Наречённую. Тут он понял, куда идёт и, резко остановившись, покраснел. Лучезарная заметила это, но промолчала. Юноша заговорил первым:

– Вот красивое место, где мы можем сесть и поговорить, пока ещё не началась дневная работа.

Божественноликий свернул в сторону, и вскоре они вышли к зарослям боярышника, из которых поднимался огромный дуб. Только самые нижние из его ветвей начинали уже покрываться листьями. Рядом с дубом, но достаточно далеко, чтобы могли разрастись ветви, стояла дикая черёмуха, сплошь усеянная белыми, нежно пахнущими цветами. Здесь влюблённые и сели на ствол поваленного в прошлом году дерева; девушка сняла свой плащ, приложила обе руки к щекам юноши и долго, с наслаждением целовала его. Какое-то время счастливые влюблённые не произносили ни слова. Когда же они вновь обрели дар речи, первой заговорила девушка. Она произнесла:

– Милый мой Златогривый! Как же это удивительно, что мы с тобой так сильно изменились с того дня прошлой осени, когда я впервые увидела тебя! Иногда я думаю, что, когда ты тогда остался один, разве не смеялся ты, не потешался тайно надо мной, раз уж я не воспользовалась своей властью сделать так, чтобы ты теперь боялся меня, словно юнец. Разве не вспоминаешь ты нашу встречу и не смеёшься над ней? Ведь теперь ты стал великим вождём и опытным воином, а я осталась той, что была всегда – молодой девой из рода Сынов Волка. Разве что теперь я не страдаю безответной любви к тебе.

На губах девушки играла радостная улыбка, лучиками разбегаясь по сияющему лицу. Юноша смотрел на нею и думал, что её сердце переполняется счастьем, он даже удивлялся тому, что она так радуется встрече с ним. Он сказал:

– Да, я часто вспоминаю то утро в лесном доме и нас двоих там, словно на картине. Я и в самом деле смеюсь, но от блаженства, я никогда не потешался над той нашей встречей. Разве ты не казалась мне тогда божеством? Разве сейчас, вспоминая то время, я не на вершине блаженства? Ты же – ты была мудра тогда, да и сейчас твоя мудрость не оставила тебя. Ты кажешься мне божеством, и если мы изменились с тех пор, то, может быть, скорее ты подняла меня на свою высоту, чем спустилась ко мне?

Но тут юноша нахмурился.

– Только не говори мне, что вся твоя любовь к твоему народу и крепкая надежда на возвращение ему его величия, была лишь притворством. К чему тогда тебе любить меня сильнее именно сейчас, когда я стал вождём, а значит, могу приблизить осуществление твоей надежды и избавить тебя от твоей печали? Разве когда мы стояли у входа в бражный зал Долины Теней под изображением Волка, я не замечал слёзы в твоих глазах каждый раз, когда ты глядела на него? Я держал тебя за руку и чувствовал, как она дрожала, как ты вцепилась в меня. Ты вся переменилась в тот момент. Неужели это мне лишь показалось? Неужели всё это лишь обман?

– О, юноша, разве ты не сказал сейчас, что мы стояли там рядом, рука в руке, и во мне росла любовь к тебе? Разве ты не знаешь, что это также большая помощь нашему народу, раз увеличивает желание жить и чтить памятью умерших? Неужели кто-то будет жить и желать, а мы отринем желание и жизнь? Или вот на что ответь мне: отчего вчера в бражном зале ты был таким прекрасным вождём? Отчего о тебе одном были все девичьи помыслы? Отчего ты был своенравен, как бывают некоторые из нас? Разве я, милая твоему сердцу, не стояла там, глядя на тебя и радуясь? Разве нежность любви не вдохнула в тебя жизнь? Неужели же твой опыт воина и дальновидность были не более, чем маской? Неужели тебе безразлична судьба народа Дола? Разве ты бросишь детей своих праотцов и поселишься вместе с чужим народом?

Юноша, улыбаясь, поцеловал её и промолвил:

– Разве я не сказал, что ты мудрее дочерей человеческих? Видишь, какой мудростью ты наделила меня!

Девушка возразила:

– Нет, нет, в моей любви к моему народу не было притворства! Как можешь ты думать так, если прародители и мой род создали то тело, что ты любишь, и в голосе, который тебе кажется нежным, звучат их песни?

– Милый друг, я и не думал так. Я думал лишь о том, кто же я сам такой, как я сам был создан таким, что смог сделать тебя такой счастливой, что ты на какое-то время забыла мечты тех дней, когда мы ещё не встретились.

– О, как же счастлива, как же я счастлива! Но я и не была несчастной. Несмотря на все беды, я не испытывала гнетущего горя – передо мной светилась надежда моего народа. Мои дни были прекрасны, но я и сейчас не знаю, каков предел человеческого счастья.

Несколько минут они молча обнимались, а потом девушка произнесла:

– Друг мой Златогривый, я смеюсь над тем, какой я была не из-за моей прежней глупости – теперь я вижу: всё, что могла сотворить моя хитрость, произошло бы и без неё. Кроме того, ты, считая себя бесхитростным, совершил то, что я хотела, и то, чего хотел ты сам. А вместе с любовью ты приобрёл мудрость.