Читать книгу "Русский доктор в Америке. История успеха - Владимир Голяховский"

Наступила весна. В Нью-Йорке она приходит неожиданно и начинается сразу с жарких солнечных дней. Ночи стали тёплыми, теперь каждую ночь на дежурстве я слышал под окнами госпиталя гремящую музыку, пьяные крики, скандалы. Впечатление было: или это джунгли, или — настоящий пир во время чумы.

Суды над докторами

Мне нужно было поговорить с Лёрнером, обсудить ход экспериментов в лаборатории, но неделю подряд никак не удавалось застать его в кабинете. Секретарь не знала, когда он будет, и отвечала как-то неясно. Но вот я увидел его во время ланча стоящим в госпитальном кафетерии с подносом в очереди к кассиру. Со своим подносом я пристроился следующим за ним:

— Доктор Лёрнер, рад вас видеть опять!

— А, Владимир, и я рад вас видеть.

— Вас не было — болели?

— Нет, не болел — я был в суде.

— В суде? Почему в суде?

— Меня судили за одну давнишнюю операцию.

— Судили?.. Вас?..

Я смутился и не знал, что сказать: хирурга судили!.

— Садитесь со мной за стол, я вам расскажу, — предложил он.

И пока мы ели ланч, он рассказывал:

— Мне предъявили иск на миллион долларов за операцию на щитовидной железе одной молодой женщине, я делал эту операцию семь лет назад.

Я знал, что операции на щитовидной железе очень редко заканчиваются трагически, поэтому спросил:

— Я извиняюсь, отчего она умерла?

— Кто вам сказал, что она умерла? Не только не умерла, но абсолютно здорова и родила после той моей операции троих здоровых детей. На суде она сидела невдалеке от меня, но даже не поздоровалась.

Я был совсем сражён: больная не умерла, была здорова — но почему тогда она судилась с хирургом?!

Он рассказывал, а я сидел, что называется, выпучив глаза и разинув рот от удивления: Лёрнер сделал ей операцию после того, как она долго и безуспешно лечилась у терапевтов. У неё было увеличение околощитовидных желёз, маленьких образований на шее, они ведают важным обменом кальция в организме.

Родители больной, евреи из Бруклина, привезли дочь на операцию к доктору Лёрнеру. Операция эта очень тонкая, после удаления желёз возможно снижение кальция в крови и судороги, тогда больным дают препараты кальция и витамина «Д». Обычно через месяц-два всё восстанавливается. Так было и с той пациенткой. При выписке из госпиталя она принимала эти препараты и не жаловалась. Прошло семь лет, и она решила его осудить за «ошибки и осложнения», за то, что здоровье её окончательно подорвано, она всё время испытывает судороги и вынуждена пить массу лекарств, в общем — она стала полным инвалидом. К тому времени она переехала на жительство в Израиль. Её юрист обвинял Лёрнера в невнимании, в ошибках и в непрофессиональном отношении. Но юрист доктора Лёрнера случайно узнал, что в Израиле она родила троих детей. Он запросил истории болезни, и выявилось, что она и сама здорова, и все её дети родились здоровыми.

Лёрнер закончил рассказ:

— При хронической недостаточности кальция она не могла родить троих здоровых детей. Это подтвердили медицинские эксперты. Мой защитник представил присяжным копии её историй болезней — и мы выиграли дело.

Я наивно спросил:

— Доктор Лёрнер, но если она здорова, то почему она решила судиться с вами?

— Почему? — деньги, Владимир, деньги. Представьте себе, насколько она была бы счастливее, если бы при здоровье ещё и получила миллион.

— Но это же… — я не мог подыскать подходящее определение. — А что же её юрист думал?

— Он тоже думал о деньгах: при выигрыше дела ему пошло бы 30–40 % от миллиона. Если бы мой защитник не догадался сделать запрос в Израиль о её здоровье, мы могли бы и проиграть. По законам Америки решение о виновности выносят двенадцать присяжных, набранных из обычных граждан. Но что они понимают в медицине? Они некомпетентны решать медицинские вопросы, и их мнение зависит от того, как им преподнесут дело юристы обвинения и защиты. Поэтому суды над врачами часто превращаются в соревнование между этими юристами: кто кого перехитрит и пересилит. Так было и в моём случае.

Я постепенно узнавал, что в Америке все доктора обязаны платить страховку на случай ошибки лечения, потому что больные имеют право судить докторов гражданским судом — на деньги. Сумма годовой страховки бывает разная: у терапевтов около десяти тысяч долларов, а у хирургов — до ста тысяч долларов в год. Это покрывает штраф докторов за проигрыш дела на сумму в три — пять миллионов долларов. Резиденты тоже должны быть застрахованы, но за них платит госпиталь.

По статистике, американцы судятся с почти половиной своих врачей, чаще — хирургов.

Выигрывают они в одной трети случаев и тогда получают большие деньги. Около 30–40 % из этих денег берёт себе юрист обвинения. В двух третях случаев выигрывают врачи, тогда страховое агентство платит юристу защиты. И хоть в этом мало логики, но бывали случаи, когда доктора проигрывали даже и без доказанных ошибок.

На репутации доктора такие суды обычно не сказываются, но если он проигрывал, то страховая компания повышала сумму его страховки. К сожалению, пресса суёт свой нос во все дела докторов и часто пишет об этих судах. В таком случае это ложится на доктора моральным пятном: кому хочется, чтобы другие знали, что с тобой судится твой же пациент? А в век компьютеров и Интернета каждый человек теперь может найти на своём экране данные о судах над американскими докторами.

Мне потом приходилось слышать и быть свидетелем многих разных историй судов над докторами, случаев трагических ошибок и случаев безобразно нелепых обвинений. Мне приходилось и выступать экспертом на таких судах. А через много лет, когда я вернулся к активной хирургической работе, пришлось и мне самому тоже платить громадную страховку.

Я дежурил в неотложном отделении, когда ко мне в кабинет ввезли на каталке прилично одетого чёрного мужчину средних лет. Он морщился от боли, придерживая обеими руками правое бедро. За ним шёл другой прилично одетый, но белый мужчина. Я подошёл к лежащему на каталке:

— Что с вами случилось, на что жалуетесь?

Естественный, казалось бы, первый вопрос доктора.

Но прежде чем пожаловаться он, превозмогая боль, огорошил меня другим ответом. Указывая на спутника, он сказал:

— Вот этот господин — мой юрист; он вас засудит, если вы мне не поможете или сделаете ненужную операцию. Понятно вам?

Тем временем юрист подошёл ко мне вплотную, уставился на пластиковую карточку с именем на лацкане моей куртки и записал моё имя в приготовленный блокнот. Я слушал и смотрел, поражённый их поведением: они же пришли за помощью к врачу! Больной всё сильней морщился от боли и уже совсем слабо сказал:

— Теперь я вам отвечу, на что жалуюсь: меня сбила машина на улице и у меня ужасно болит нога, — юрист всё за ним писал в блокнот.