Читать книгу "Колесо страха (сборник) - Абрахам Грэйс Меррит"

Теперь уже фигурка не сидела! Она стояла прямо! Еще громче зазвучал голос Гиги:

– Волк! Иди к нам! Мы слышим тебя! Иди к нам! – И затем, будто читая заклинание: – Шарейн! Шарейн! Шарейн!

Подстегнутая именем любимой, его воля окрепла.

– Гиги! Гиги! Продолжай звать меня!

Кентон больше не видел свою комнату. Он видел корабль – далеко, далеко внизу. Будто точка в пространстве, он висел над ним, крича и призывая, зовя Гиги, чтобы тот помог ему. Звуковая нить, что связывала их, колебалась и дрожала, как паутина. Но она держалась и продолжала тянуть его вниз.

И корабль начал расти. Он был зыбким, туманным – но он продолжал расти, и Кентон спускался по веревке из звука навстречу ему.

И вот уже другие звуки стали вплетаться в нить, усиливая ее, – пение Сигурда, призывы Зубрана, прикосновения пальцев ветра к струнам арфы корабельных снастей, мерная литания волн, катающих пенные бусины.

Корабль становился все реальнее. Сквозь его очертания проступил образ его комнаты. Словно она пыталась оспорить реальность корабля, закрыть его. Но корабль прогнал ее прочь, взывая к нему голосами товарищей и пением ветра и моря, звучащими в унисон.

– Волк! Мы знаем, что ты рядом! Приди к нам! Шарейн! Шарейн! Шарейн!

Призрачные очертания обрели твердость, сомкнулись вокруг него.

Руки Гиги дотянулись до него, обхватили, выдернули из пространства меж мирами!

И в тот миг, когда они обхватили его, Кентон услышал гул, рев, будто другой мир уходил из-под ног, отгоняемый могучими ветрами.

Он прижимался к волосатой груди Гиги. На его плечах лежали руки Сигурда. Зубран хлопал Кентона по рукам, вцепившимся Гиги в спину, нараспев изрыгая свои странные персидские ругательства.

– Волк! – взревел Гиги, и слезы потекли по его морщинистому лицу. – Куда ты ушел? Во имя всех богов – где ты был?

– Не важно! – всхлипнул Кентон. – Не важно, где я был, Гиги! Я вернулся! О, слава богу, я вернулся!

Глава 16

Как набрали команду

Слабость одолела Кентона. Раны и напряжение воли обессилили его полностью. Вновь придя в сознание, он обнаружил себя лежащим на диване в разоренной каюте Шарейн. Ему сменили повязки и перевязали раны. Трое мужчин и четыре служанки Шарейн склонились к нему. В их взглядах не было упрека, лишь любопытство и некоторый трепет.

– Странным должно быть то место, в которое ты уходишь, Волк, – наконец сказал Гиги. – Ибо узри! Рана на моей груди исцелилась, раны Сигурда тоже, однако твои раны свежи, будто их нанесли мгновение назад.

Кентон посмотрел на Гиги и увидел, что так и есть: от раны на его груди остался лишь багровый шрам.

– Да и странным путем ты покинул нас, кровный брат, – пробормотал викинг.

– Клянусь пламенем Ормузда![67] – вставил перс. – То был славный путь! Добром обернулось для нас то, что ты ушел так. Царь Кир[68] учил нас, что хорош тот генерал, который знает, когда отступить, чтобы сберечь своих солдат. А ты отступил мастерски, товарищ. Если б не так, мы не могли бы сейчас приветствовать тебя.

– Я не отступил! Я не мог ничего сделать! – прошептал Кентон.

– Что ж… – Перс с сомнением покачал головой. – Что бы ты ни сделал, это спасло нас. В мгновение ока тебя вырвало из лап прихвостней черного жреца. В следующий миг ты стал тенью. А затем – слушай! – исчезла и тень! Те псы, которые держали тебя, бежали, перетрусив! – рассмеялся Зубран. – И псы, которые кусали нас, побежали тоже – обратно в свои будки на биреме побежали они, и проклятья Кланета не могли остановить их. Славно напугал ты их, товарищ, и на миг и меня тоже. Затем опустились их весла, прочь помчался корабль, и проклятья Кланета носились в воздухе еще долго после того, как скрылись они с наших глаз.

– Шарейн! – вскричал Кентон. – Что они сделали с ней? Куда они ее забрали?

– На Эмактилу, остров чародеев, полагаю, – ответил Гиги. – Не бойся за нее, Волк. Черному жрецу нужны вы оба. Пытать ее, когда на то не смотрят твои глаза, или убить тебя, когда она не видит твоих мук, – это не сладостная месть для Кланета. Нет, пока он не заполучил тебя, Шарейн в безопасности.

– Там не будет роскоши, и она не будет счастлива, но она в безопасности, – подтвердил перс.

– Трех ее служанок они поймали в сети, – сказал Сигурд. – Трех сразили. Остались только эти четыре.

– Они забрали Саталу, мой маленький сосуд наслаждения, – сокрушенно сказал Гиги. – И за это Кланет тоже заплатит, когда придет час воздаяния.

– Половина рабов погибла, когда бирема врезалась в нас, – продолжал викинг. – Весла ломали ребра и спины. Иные умерли позже. Чернокожий, которого мы поставили на место Захела, оказался настоящим мужчиной! Дрался с теми, которые спустились в яму, и убил многих. Лишь восемь весел теперь у нас, а не дважды по семь. Чернокожий сидит за одним из них, не прикованный. Когда мы возьмем новых рабов, он снова станет надсмотрщиком, и мы будем почитать его.

– И я вспоминаю сейчас, – Гиги вернулся к прежней мысли, – когда я тащил тебя вниз от каюты Кланета в день, когда ты дрался с его жрецами, укусы девочек Шарейн еще кровоточили. Но здесь прошло много времени, они успели бы зажить. И вот ты опять тут, и твои раны свежи. Воистину странное то место, в которое ты уходишь, Волк. Неужели там нет времени?

– Это ваш мир, – ответил он. – Мир, из которого пришли вы все.

И пока они стояли, уставившись на него, он вскочил с дивана.

– Плывем в Эмактилу! Немедленно! Найдем Шарейн! Освободим ее! Гиги? Когда?

Кентон почувствовал, как открылась рана в боку, и снова упал – сила его духа иссякла.

– Не раньше, чем исцелятся твои раны, – ответил Гиги и принялся разматывать краснеющие от крови повязки. – И следует снова сделать корабль сильным, прежде чем думать об этом путешествии. Нам нужны новые рабы на весла. Теперь лежи тихо, пока не исцелишься. Кланет не навредит Шарейн, если надеется схватить тебя. Я, Гиги, говорю тебе это. Так что пусть твое сердце пребудет в мире.

И вот для Кентона потянулось время нетерпеливого ожидания. Лежать здесь, когда раны удерживают его, будто цепи! В то время как черный жрец может, несмотря на уверения Гиги, истязать Шарейн, верша свою месть! Это было невыносимо.

У Кентона начался жар. Его раны оказались серьезнее, чем он думал. Гиги ухаживал за ним.