Читать книгу "Я вас люблю - Ирина Муравьева"

– Он ничего не говорил мне об этом… – пробормотала она.

– Тогда не говорил – так, может, нынче скажет? – улыбнулся Блюмкин. – Тогда ведь и вы мало что понимали…

– Но я не могу… ни о чем… – Она положила ладонь на горло и громко сглотнула слюну. – Оставьте меня…

– Выйдите, товарищ Терентьев! – вдруг грубо сказал Блюмкин и подошел к ней вплотную.

Терентьев плотно затворил за собою дверь. Блюмкин взял Дину за подбородок короткими и сильными пальцами.

– А может быть, мне тебя здесь изнасиловать?

Она вырвалась и отскочила от него.

– Сиди! – Он с силой толкнул ее на стул. – Сиди и не рыпайся! И не с такими мордашками, как твоя, у меня в ногах валялись… Ты думаешь, мы здесь играем?

Дина Ивановна сжалась.

– Ну, то-то! Ты хочешь хахаля своего спасти, пока можно, или нет? А то мы сейчас эту приятную беседу закончим, и завтра тебя найдут в подворотне с перерезанным горлом. И будут вороны клевать твои плечики…

Он не удержался и жадно схватил ее за плечи обеими руками. Дина рванулась всем телом. Блюмкин отпустил ее.

– А как же ты думала? Холод. Вороны голодные, – наставительно произнес он.

Она подумала, что ничего не хотела бы сейчас, только умереть. И даже достаться воронам.

– Сегодня ночью мы разместим его на квартире, – продолжал Блюмкин. – И, может быть, даже машину вернем. С одним, правда, только условием: он будет под нашим контролем. А также под вашим. – Блюмкин иронически приподнял брови. – И вы обязуетесь все говорить.

– А если я не соглашусь? – прошептала она.

– Найдут с перерезанным горлом. И Барченке вашему – крышка… Войдите, товарищ Терентьев!

Терентьев вошел, тяжело наступая на пятки.

– Ну, всё, мы закончили! – весело сказал Блюмкин. – Завтра гражданин Барченко, Алексей Валерьянович, будет уже на своей новой квартире; дадим ему отдохнуть денек, помыться там, переодеться – и сразу за дело! Так, Дина Ивановна?

Она встала и, как слепая, спотыкаясь и задевая за мебель, пошла к двери.

– Да мы вас сейчас отвезем! – заторопился Блюмкин. – А то под трамвай попадете, с вас станет…

В доме Лотосовых только что сели пить чай. Алиса Юльевна старалась не менять строгих правил, и чай пить садились ровно в половине шестого. Черная машина, притормозив перед парадной дверью, вытолкнула из себя растрепанную и бледную Дину, которая, дождавшись, пока машина отъедет, стремглав бросилась бежать не к себе домой, а в сторону Плющихи. Кудрявый и нежный ребенок Илюша, забравшийся на подоконник, спрыгнул на пол и закричал на всю комнату:

– Вон Дина! Вон Дина! Она убежала!

Таня и Алиса Юльевна одновременно подскочили к окну. Это была Дина, которая быстро удалялась, но даже в наступивших сумерках нельзя было не узнать ее размашистую и неровную походку.

– Куда она? – Таня в страхе посмотрела на Алису.

– Иди, догони! – решительно сказала Алиса Юльевна.

Таня догнала сестру уже на Плющихе. Дина остановилась и со злобой, которую Таня никогда не видела в ней прежде, посмотрела на нее.

– Куда ты? – Таня схватила ее за рукав.

– Оставь меня! Что ты всё ходишь за мной!

– Но, Динка, куда ты?

Ветер с ревом, захлебываясь, налетел на них, и обе слегка пошатнулись, закрылись руками. Таня посмотрела вверх, и что-то словно бы ударило ее в сердце: темное зимнее небо перекатывалось само через себя, как зверь, и старалось исчезнуть, свернуться, стать чем-то другим – незаметным, беззвучным; и эта его судорога, вдруг отозвавшаяся в Тане, это беспомощное и одновременно исступленное небесное старание то ли сдвинуться куда-то, то ли приблизиться к ним, то ли помочь, как будто и небо устало от жизни, как будто ему тоже невмоготу, неожиданно придало ей силы: она ощутила кого-то, кто там – далеко, неотступно – их помнит и слышит весь их разговор.

– Я тебя никуда не пущу! – Таня опять схватилась за ее рукав. – Я сейчас лягу у тебя на дороге, ты слышишь?!

– Ложись! На здоровье! Вся в маму пошла! Такая же дура! Ведь я за тобой не слежу! Мне не важно!

– Куда ты идешь?

– Тата! – У Дины скривилось лицо, как будто она сейчас разрыдается, но она сдержалась. – Я к Варе иду, вот и всё. Просто к Варе.

– Зачем тебе Варя сейчас? На ночь глядя?

– Она меня ждет, попросила…

– Ты врешь! – задохнулась Таня. – Никто ни о чем никого не просил.

Опять налетел ветер.

– Хорошо! – спрятав лицо в воротник и с ненавистью сверкая глазами сквозь слипшийся мех, выговорила Дина. – Я все наврала. Но она мне нужна. Она, а не ты. Вот и всё! Оставь меня, слышишь?!

Тонкая, длинноногая, с длинными руками и мокрыми, разбросанными по плечам волосами, сестра смотрела на нее отчаянными, но пустыми глазами, и вся ее поза, и блеск этих глаз, и то, как она закусила губу, – все было решительным и непреклонным.

Таня повернулась и быстро пошла обратно к дому. У самого парадного ей показалось, что ветер, снова налетевший на лицо, пахнет морем, и вкус его – жирный, соленый, почти как у моря.

Звонок на обитой надтреснутой кожей двери с по-прежнему висевшей на ней табличкой «Профессор А.Я. Остроумов. Лечение и профилактика детских болезней» был вырван с корнем, торчали провода. Дина заколотила по табличке. Дверь отворилась, и незнакомая толстая женщина в ситцевом халате с ярко-красным, как будто обваренным, лицом выросла на пороге.

– Я к Брусиловым, – резко сказала Дина.

– Идите, – зевнула женщина и крикнула в темноту: – Варвара! К тебе! Могла и сама бы открыть!

Из маленькой боковой комнаты послышался кашель, и голос Елизаветы Всеволодны Остроумовой, Вариной бабушки, испуганно и вежливо забормотал:

– Она же больна, вы же знаете, Зоя…

Дверь наконец приоткрылась, и, увидев Дину, Елизавета Всеволодна замахала руками:

– Боюсь я сама открывать, а Варвара лежит. У Павлика жар. Простудились, наверное. Ты в валенках, Дина?

– В ботинках, – осипшим голосом ответила Дина.

– Тогда проходи, – усмехнулась Елизавета Всеволодна. – А валенки нужно снимать, у нас строго…

Две смежные комнаты с раздвижными дверями, оставшиеся Елизавете Всеволодне Остроумовой, вдове профессора Остроумова, иждивенке, и Варваре Брусиловой, служащей железнодорожного депо, тоже вдове и с ребенком, были похожи на склад: библиотека профессора, прежде размещенная в огромных книжных шкафах его кабинета, была свалена в кучу и целиком занимала вторую комнату, где поместился только диванчик, на котором, лицом повернувшись к стене, лежала Варвара Брусилова, а в первой комнате на узенькой детской кроватке спал сын ее Павел, внук легендарного героя Мировой войны генерала Алексея Брусилова, добровольно перешедшего два года назад на сторону большевиков.