Читать книгу "Жуков. Мастер побед или кровавый палач? - Алекс Громов"

Высказывания Жукова по этому вопросу были поддержаны тов. Буденным.

По имеющимся в КГБ при Совете Министров СССР данным, большинство офицерского состава Советской Армии правильно восприняло Постановление Совета Министров Союза ССР № 876 от 27 июля 1959 года о пенсиях военнослужащим и их семьям.

Наряду с этим со стороны отдельных военнослужащих отмечаются факты нездорового реагирования на изменения в пенсионном обеспечении.

Спустя четыре дня полученная записка была вынесена на заседание Президиума ЦК КПСС 11 сентября 1959 года. В принятом постановлении говорилось: «Поручить секретариату ЦК в соответствии с обменом мнениями на заседании Президиума ЦК принять необходимые меры в связи с фактами, изложенными в записке КГБ (т. Шелепина)».

В ходе принятых в результате обсуждения записки мер маршал Г. К. Жуков и генерал-майор В. А. Ревякин были вызваны в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС, где им было сказано, что партийное руководство считает состоявшийся между ними разговор о пенсиях нездоровым, политически вредным. Поскольку «провинившиеся» не упорствовали и дали «нужную» оценку своему поведению, то было решено партийных взысканий не возлагать.

Но этим не ограничились и потребовали объяснений и от остальных участников тех самых поминок, в том числе прославленного героя Гражданской войны. Как отмечает историк Борис Соколов в книге «Буденный: Красный Мюрат»: «Маршал Буденный был краток и по-военному четок: «На поставленные мне тт. Л. И. Брежневым и А. И. Кириченко вопросы о том, был ли я 19 августа на похоронах и поминках генерала Крюкова вместе с маршалом Жуковым, где он якобы в моем присутствии говорил о развале армии, о необоснованном возвышении тов. Голикова Ф. И. и принижении тов. Малиновского Р. Я., а также по пенсиям военнослужащих.

Отвечаю. 1. На похоронах генерала Крюкова не был (был занят на заседании Президиума ЦК ДОСААФ).

2. Жукова я видел всего минут 5-10, во дворе дачи Руслановой, когда я вечером (около 7 часов) с женой пошел к Руслановой, чтобы оказать человеку внимание в тяжелую минуту. В это время присутствующие на поминках разъезжались. Среди них был и маршал Жуков. При этой встрече маршал Жуков ни о чем подобном не говорил. С. Буденный 18.9.59 г.».

Многоопытный Семен Михайлович хорошо усвоил одну из главных мудростей советской жизни – когда возможно, отвечать: не был, не состоял, не участвовал. И не называть никаких фамилий, чтобы не втягивать других людей (а то, глядишь, они же тебя и утопят).

Стоит подчеркнуть, что даже если Никита Сергеевич и дулся на Семена Михайловича из-за его близости к Жукову, это не помешало ему дважды, в 1958 и 1963 годах, наградить Буденного «Золотой Звездой» Героя Советского Союза».

Жуков – «Бонапарт»

Жукова не раз обвиняли в «бонапартизме», припоминая и разгромленный Сталиным заговор военных. Но на самом деле даже Бонапарту для успешного военного переворота была необходима «группа поддержки», которая обеспечивала своевременное участие военных в захвате власти. Впервые «бонапартизм» в советской военной элите упоминается после смерти Фрунзе, когда в декабре 1925 года секретный агент ОГПУ Овсянников доложил начальству о существовании среди офицеров монархического бонапартистского (собиравшегося вокруг М. Н. Тухачевского) течения.

Жуков, несмотря на свой талант полководца и организатора, не был по характеру ни заговорщиком, ни, тем более, создателем и душой военного заговора. К тому же он имел слишком много недоброжелателей не только среди партийной и государственной элиты СССР, но и среди высокопоставленных военных, в том числе своих боевых товарищей, считавших, что Жуков слишком много заслуг, в первую очередь по разгрому врага в Великой Отечественной войне, приписывает себе. Эти военачальники не отдали после окончания войны Жукова (которого в своем окружении некоторые почтительно называли Георгий Победоносец) на расправу Сталину (опасавшемуся усиления роли военных – победителей в управлении страной) и его руководителям спецслужб. Но тогда те маршалы и генералы не желали повторения расправ 1930-х годов над военными: не сдавая Жукова (хотя и вслух осуждая его поведение), они думали о своем будущем.

После смерти Сталина Жуков, вызванный в Москву и ставший первым заместителем министра обороны (маршала-непрофессионала Булганина), принял участие в аресте Берии. Став сам министром обороны, Георгий Константинович некоторых высокопоставленных восстановил против себя – в том числе задев их самолюбие. Да и не рассчитывал Жуков, что Хрущев обойдется с ним (за его спиной) так, как они вдвоем обошлись с адмиралом Н. Г. Кузнецовым. Неслучайно, когда Жукова снимали с поста министра обороны, многие военачальники поддержали это решение – маршалы Иван Конев, Родион Малиновский, Константин Рокоссовский, Сергей Бирюзов, генерал армии Павел Батов выступили на Пленуме ЦК против Жукова. Так, маршал В. Д. Соколовский (начальник штаба разных фронтов, которыми командовал Жуков) заявил: «Я присоединяюсь к решению ЦК о снятии Жукова с поста министра обороны, и вся армия поддержит это решение. Жуков прибрал армию к рукам, чтобы через нее воздействовать на руководство партии, чтобы делали все по его, Жукова, желанию». Да и маршал Конев был не менее категоричен в оценке Жукова: «Речь идет не об отдельных просчетах Жукова, а о целой системе ошибок, свидетельствующих о том, что он рассматривал Вооруженные Силы как свою вотчину».

Дом, в котором жил маршал Г. К. Жуков

Но, несмотря на борьбу с культом Сталина, Хрущев, желая избавиться от слишком популярного (и, возможно, опасного) Жукова, не брезговал и проверенными сталинскими методами – дискредитацией как члена партии, т. е. личности и политика. Высказав министру обороны страны политическое недоверие (пресловутый «бонапартизм», вывод армии из-под контроля партии), Хрущев тем самым обвинял Жукова в подготовке к захвату, что являлось в СССР государственной изменой. И Хрущев, понимая то уважение, которое не только солдаты и офицеры, но гражданское население питало к маршалу Победы, не собирался устраивать публичного широкого обсуждения ошибок Жукова, а провел «судилище» кулуарно, на Пленуме, использовав «союзников» из числа военных…

Родион Яковлевич Малиновский после разгрома Японии был командующим войсками Забайкальского военного округа, главнокомандующим войсками Дальнего Востока, командующим войсками Дальневосточного военного округа. В марте 1956 года Малиновский был переведен в центральный аппарат министерства обороны, став заместителем министра обороны СССР Жукова и главнокомандующего Сухопутными войсками. Именно Малиновский, ставший после снятия Жукова министром обороны (и остававшийся на этой должности до своей смерти 31 марта 1967), как утверждается в некоторых источниках, предупредил Никиту Сергеевича Хрущева, что надо опасаться Жукова, – мол, он человек опасный, бонапартист. На Октябрьском 1957 года Пленуме ЦК КПСС было сказано: «Я слышал мельком краем уха от некоторых, что нет убедительных фактов, что не ясно вроде, ошеломленно и так далее. Есть убедительные факты и есть очень опасные для нашей партии и для нашего государства факты», – заявил с трибуны Пленума новый министр обороны. Но, кроме уже много раз озвученных и не ставших от этого убедительнее предположений, ничего нового привести не смог. Зато во всеуслышание заявил: «Не место такому политику в Президиуме и Центральном Комитете нашей партии».