Читать книгу "Версия Барни - Мордекай Рихлер"

Я объяснил ему, что в поте лица тружусь над новым романом, а живу на грант от недавно организованного Совета по культуре и раз в неделю преподаю писательское мастерство в Веллингтоновском колледже.

Он сказал, что задумал телевизионный сериал о частном сыщике, и имел наглость спросить меня, не хочу ли я попробовать себя в сценарном деле, что вызвало у меня смех.

Осознав, что далековато зашел, П. принялся настаивать, чтобы я пришел на его свадьбу — хотя бы «по старой дружбе». Сказал, что там будет Бука, как будто это для меня могло стать дополнительной приманкой. Первым моим побуждением было решительно отказаться, однако, вспомнив про свой писательский долг непрестанно сыпать зерно на литературную мельницу, я, так и быть, согласился. Как-никак на еврейском бракосочетании прежде мне бывать не приходилось, поэтому я решил пострадать во славу онтологии. Как и предполагалось, недостатка в брашнах и питиях не наблюдалось. Однако, зная, что даже в Париже П. выискивал в еврейском квартале ресторанчики, где подавали гефилте фиш и куриный суп с клецками из мацы и разводами жира на поверхности, я был удивлен тем, что набор кулинарных изысков был не столько этнически обусловлен, сколько неописуем вовсе. Как я и предчувствовал, Бербэнка с «Бедекером» в числе гостей не наблюдалось, зато был во множестве представлен тип Блайштейна с сигарой[357].

Вот отрывки conversazioni[358], взятые из моей записной книжки:

1. Писатель, говорите? Как интересно. А я вашу фамилию знаю?

2. Как вы находите Шолом-Алейхема? Хотя что я говорю, вы, наверное, не понимаете идиш. Такой выразительный язык!

3. Ох, почитать бы вам письма моей дочки из летнего лагеря! Вы бы так и померли со смеху.

4. И как? Вы сочинили уже какой-нибудь бестселлер?

5. Эх, записать бы историю моей жизни! Вот была бы книга так книга, да все времени нет заняться.

Невесту я застал за столом с десертом, где утроба слепленного из мороженого дракона изрыгала дынные шарики и ягоды. Она подняла свою тарелку немыслимо высоко, а затем гору фруктов на ней увенчала шоколадным эклером. Мне тут же вспомнились строки о том, как «Рахиль Мак-Кой, по папе Рабинович, рвет виноград жестокой пятерней»[359]. Поэтому меня не очень удивило, что жених казался грустным, непрестанно закладывал за галстук и без конца увивался вокруг привлекательной молодой особы, которая изо всех сил старалась держаться от него подальше. Впоследствии, впрочем, она станет его третьей женой — единственно, говорят, чтобы только не делать аборт. [Я и впрямь появился на свет через шесть месяцев после свадьбы родителей. — Прим. Майкла Панофски.] Но в тот вечер она не попала еще в его тенета и сообщила мне, что ей мой первый роман безоговорочно понравился. «Если бы я знала, что вы сюда придете, — сказала она, — я бы принесла книгу, и вы бы подписали».

Мы перешли на площадку для танцев, где П. (в обнимку со своей суженой, по ходу дела вылизывающей измазанные шоколадом пальцы) умудрился дважды на меня налететь, да еще и локтями пихался. Забавно, но это заставляло меня только тесней прижиматься к партнерше, и — если я правильно толкую язык ее тела — девушке было не так уж неприятно.

11

Прошедший в жестокой борьбе референдум 30 октября 1995 года не посрамил проверенных временем избирательных традиций нашей la belle province. Я следил за процессом по телевизору в «Динксе» вместе со всей нашей тамошней компашкой. Вот уж действительно еле-еле! НЕТ независимости — 50,57 %; ДА — 49,43 %. Однако не прошло и нескольких дней, как мы узнали, что на самом деле наше поражение было не так уж и близко. Счетная комиссия, вся из назначенцев нашего сепаратистского правительства, оказывается, отвергла что-то около 80 000 бюллетеней — главным образом в округах, где наиболее явными были как раз федералистские настроения. Бюллетени признавали испорченными из-за того, что крест на них был то слишком жирный, то слишком блеклый, то кривой, то вылезал за пределы клеточки.

Когда я был в седьмом классе, миссис Огилви как-то раз повернулась к классу своей зажигательной задницей и написала на доске:

КАНАДА ЭТО:

а. диктатура

б. постколониальная слаборазвитая демократия

в. теократия

Из этих ответов не подходит ни один. В действительности Канада — это дурдом, невыносимо богатая страна под управлением идиотов, и ее доморощенные проблемы как в кривом зеркале отражают беды и тяготы окружающего мира, где голод, расовые конфликты и вандалы у власти, к несчастью, не исключение, а правило. Подхваченный этой спасительной мыслью, я унесся домой и только налил себе стаканчик на сон грядущий, как зазвонил телефон. То был Серж Лакруа. Ему срочно понадобилось со мной увидеться. [Боюсь, что к этому моменту дневник моего отца становится недостоверным, даже несколько путаным, и вообще страницы рукописи могли оказаться сложенными в случайном порядке. Референдум происходил 30 октября 1995 года, а события, о которых говорится далее, имели место около года спустя. — Прим. Майкла Панофски.] Что-нибудь за полгода до этого, просматривая поставленный Сержем эпизод «Макайвера из Конной полиции Канады», я повернулся к Шанталь и говорю:

— Не верю. Гнать его надо. Сегодня же и уволь его, ладно?

— Сделайте это сами.

Но я трус и поэтому не смог — ну как я его уволю, когда он столько лет у меня проработал! Я продолжал тянуть, несмотря на то, что его работа становилась день ото дня все хуже. Однако теперь, когда он сам напросился прийти в двенадцать дня ко мне в офис и наверняка попросит прибавки, сделать это мне будет проще, и я решил: буду действовать, а Шанталь станет моим свидетелем.

— Садитесь, Серж. Чем могу быть полезен?

— Я сразу, без обиняков. Понимаете, ваш друг доктор Гершкович установил, что после моего приключеньица в парке «Лафонтен» я стал ВИЧ-носителем. А теперь он диагностирует у меня СПИД в полный рост.

— А, черт, Серж! Как я сочувствую!

— Я еще могу работать, но я пойму, если вы пойдете на расторжение контракта со мной.

— Между прочим, — подала голос Шанталь, — как раз вчера Барни просил меня переписать твой контракт. Он хочет урезать твой процент с тиражирования.

— Как — зная то, что с ним случилось? — будто со стороны услышал я свой вопрос. При этом я делал Шанталь страшные глаза и жалел, что не прикусил вовремя язык.

— Да. Почему бы и нет? — сказала она.

— Мне нужен совет, Барни.

Что ж, пошли втроем перекусить в «Хуторок».