Читать книгу "Решение номер три - Владимир Михайлов"

А я и впрямь позволял, понимая, что если даже сейчас стану вести себя тише воды и ниже травы – это уже ничего не изменит. Да и не хотел позволить сломать меня.

К концу 1966 года мне удалось добиться увеличения объёма газеты вдвое, с соответствующим изменением в штате редакции. Я знал, что на обновлённой газете меня не оставят: на съезде партии Латвии в отчётном докладе ЦК меня резко критиковали, и это было верным признаком.

На одном из заседаний правления, где присутствовал и пресловутый инструктор ЦК, его спросили прямо:

– Ходят слухи, что Михайлова хотят снять. Это так?

– Мне об этом ничего не известно, – ответил он.

Но тут вмешался новый первый секретарь Союза:

– Да, мне в ЦК сказали, что Михайлов больше работать не может.

После этого мне пришлось пережить, наверное, одни из лучших минут в моей жизни. Писатели, в том числе самые авторитетные, сказали:

– Мы хотим работать с этим редактором.

Однако в ЦК решение было уже принято.

Когда я пришёл в издательство за моей трудовой книжкой, директор сказал:

– Придётся тебе записать: «Как не справившегося с работой» – так в постановлении бюро ЦК.

Я ответил:

– Тираж растёт, газета вышла на окупаемость – по-твоему, это значит, что я не справился?

Он развёл руками:

– Ну, а что же написать?

– Напиши – «В связи с реорганизацией газеты».

Он так и сделал. И даже выплатил мне двухнедельное пособие.

Однако я был, как-никак, лицом номенклатурным. А это означало, что, уволив, мне должны предоставить другую работу.

И мне её предложили: место собственного корреспондента «Литературной газеты» по Латвии.

Я отказался. Место меня не привлекало: платили там полставки, а собкор ЛГ в курортной республике в сезон отпусков являлся чем-то вроде посыльного у приезжавших на Взморье литературных генералов. Я сказал, что хочу заняться исключительно литературной работой. Благо я был уже членом Союза писателей – значит, имел законное право нигде не состоять в штате.

Меня уговаривали ровно столько, сколько требовали приличия, а потом отпустили, как говорится, душу на покаяние.

Видимо, я далеко ушёл уже от тех страхов, с какими начинал работать в журнале «Дадзис»: страхов остаться без должности и зарплаты. Теперь я полагал, что выкручусь.

5. Мезозой

На вольных хлебах мне удалось продержаться года полтора. Помогло то, что мне неожиданно заказали киносценарий. В освоении космоса мы всё ещё были «впереди планеты всей», и, видимо, было решено к пропаганде наших успехов подключить и фантастику. Заказ был московским. Под него я получил аванс, очень неплохой по тем временам. И взялся за дело. Кроме сценария, успел написать и небольшую повесть «Исток»; о ней и сейчас думаю без угрызений совести. Повесть вошла в сборник того же названия, изданный в Риге в 1972 году. Сценарий был принят худсоветом Рижской киностудии, на которой предполагалось и снять фильм.

Дожидаясь этого, я наконец отважился сделать то, о чём подумывал уже давно: начал писать большой роман, который потом получил название «Дверь с той стороны». Я легко вошёл в работу и о предполагаемом фильме перестал и думать.

Дела на киностудии тем временем шли своим чередом. Позвонили в Москву, чтобы договориться – когда везти сценарий для утверждения. На студии уже создали съёмочную группу, и директор её размышлял о том, где, как и что нужно достать, чтобы можно было получить нужные фантастические эффекты при съёмках. Но из Москвы неожиданно ответили:

– Сценарий рассматривать не будем. Не привозите.

Мы растерялись. Главный редактор республиканского Комитета по кино позвонил и потребовал, чтобы сценарий всё-таки рассмотрели. Оттуда ответили зловеще:

– Вы хотите? Ладно, приезжайте, мы вам устроим обсуждение…

И устроили. Собрали динозавров сценарного цеха – Нагорного, Блеймана, ещё троих-четверых. И учинили разгром. В фантастике никто из них ничего не смыслил; зато все хорошо знали, что значит «установка». Нам оставалось только спастись бегством.

Сейчас я им за этот разгром благодарен. Сценарий был плохим, и будь картина снятой, потом пришлось бы её стыдиться. Но отвергли его вовсе не потому. А потому, что в космосе мы потерпели ощутимое поражение: на Луне первыми (и пока единственными) высадились всё-таки американцы. И наверху сразу решили, что всю пропаганду надо сворачивать. Но поскольку такие вещи называть своими именами не принято, нам ответили так, как ответили: не привозите, не надо. Мы же на студии не потрудились расшифровать сделанное нам предупреждение.

Тем охотнее я уходил в придуманный мною мир корабля «Кит». Название имело два смысла: наименование созвездия – и ассоциация с библейским китом, проглотившим Иону.

Мне хотелось исследовать литературным путём вопрос: каким должен быть минимальный объём человечества, чтобы оно выжило, лишившись не только всякой связи со всеми остальными людьми на свете, но и – главное – всякой надежды когда-нибудь эту связь обрести. Проблема достаточно абстрактная, не вытекающая из той жизни, которой все мы жили. Несмотря на это, книга – вышла она в 1974 году – была замечена любителями фантастики; вероятнее всего – потому, что фантастических романов тогда издавали мало, да и писали их у нас немного.

Проблема «замеченности» тогда ещё передо мной не вставала. Всё, что было написано, я относил в одно из рижских издательств, даже не пытаясь заинтересовать ими, скажем, «Молодую гвардию» (где тогда ещё существовала великолепная редакция Жемайтиса с Беллой Клюевой и Светланой Михайловой); мне казалось, что невелика разница – издадут ли в Риге или в Москве: деньги платят те же, тиражи в общем тоже такие же. Поэтому единственный сборник, изданный тогда в Москве, в этой самой редакции, я подал туда лишь после того, как мне сказал один из редакторов: «Володя, пора тебе и у нас выпустить книгу». Я, понятно, не стал отказываться, собрал рассказы, которые считал лучшими. Сборник озаглавили по названию одного из них: «Ручей на Япете». Вышел он в 1971 году. Лишь после этого я понял, что разница между Москвой и Ригой есть, и большая: московские издания, пусть хоть считаные экземпляры, попадали хотя бы в библиотеки областных центров и в тамошние книжные магазины, а из Риги они по этим каналам не шли, у нас издатели старались выпустить книгу к курортному сезону, приезжие покупали их и увозили – но ведь не весь СССР отдыхал каждый сезон на Рижском взморье. Так что в очень многие места книги эти вовсе не залетали.

В «Двери с той стороны» я – сам автор – ещё не присутствовал; был как бы сторонним наблюдателем, старавшимся поточнее запечатлеть происходившее. Строго говоря, это была лишь проба сил в жанре романа.

Мне пришлось слышать, как студенты МГУ рассуждали об этой книге: «Ну, Михайлов напал на жилу, теперь будет продолжать, серию за серией».