Читать книгу "Числа и знаки - Юрий Бурносов"

– Что ж, прощайте, - отозвался Фолькон, и дай вам бог удачи!

Привязав лошадь к коновязи, предводитель разбойников исчез в дверях вертепа, празднующего пир во время чумы, а юноша и Оггле Свонк поехали дальше, пока не добрались без дополнительных приключений до Фиолетового Дома.

В этой части столицы жизнь хотя бы немного напоминала прежние дни. Работали магазины и лавки, пусть и не все; иногда по улице проезжали повозки, ходили люди - правда, с превеликой осторожностью, избегая любой близости, будто и речи не могло быть о том, чтобы коснуться другого человека.

Оставив Оггле Свонка смотреть за лошадью и прикрытыми плащом пленными карликами, Мальтус Фолькон проследовал в присутствие, объявив гарду при входе свой значок. На лестницах и в коридорах Фиолетового Дома было куда как менее людно противу обыкновенного. Встреченные юношей чиновники в удивлении раскланивались, ибо пребывали в уверенности, что Фолькон безвестно сгинул. Не тратя времени на пустые разговоры, юноша устремился в приемную своего отца, Себастиена Фолькона. Вопреки обыкновению, за столом не было секретаря Фриска и светильники оказались потушены; но из приоткрытой двери кабинета грейскомиссара пробивался колеблющийся свет - очевидно, горел камин.

– Отец! - воскликнул юноша, распахивая двери и входя.

В кабинете было темно, тяжелые портьеры плотно закрывали окна. Грейскомиссар сидел в кресле подле камина, в задумчивости вороша уголья кочергой. Он вскочил, кочерга со звоном покатилась по плиткам пола.

– Мальтус! Сын мой, ты жив?!

– Отец, позволь мне обнять тебя! - пылко вскричал юноша и тотчас заключил отца в объятия.

– Но как? Как ты спасся? Что случилось с тобою?! - принялся расспрашивать грейскомиссар, несколько успокоившись и усадив сына к камину. Юноше пришлось рассказать историю плавания на Брос-де-Эльде, включая бегство и кораблекрушение, постигшее лодку.

– Но где же хире Бофранк? Где хире Дивор? - спросил молодой Фолькон, едва окончив повествование.

– После того как злокозненный упырь был изловлен и, благодарение господу, казнен, с субкомиссаром Бофранком я более не встречался, - сухо отвечал Себастиен Фолькон. - Как мне сообщили, хире Бофранк стал допускать престранные поступки и высказывания; однако ж не буду основываться на домыслах, ибо сам я его давно не видел и не могу наверное сказать, где он и что с ним. Что до упомянутого тобою хире Дивора, я и подавно не ведаю, где он может обретаться, да и ранее-то знал о нем куда как мало. Но хватит расспросов и рассказов! Поспеши домой, передохни, переоденься с дороги!

– Прости, отец, - покачал головою юноша, - у меня есть неотложные дела, и потому я должен вначале отыскать хире Бофранка.

– Я пребывал в великой скорби, когда решил, что навек потерял тебя, а ты не хочешь ехать домой, - с укоризною сказал грейскомиссар. - Безумец Бофранк тебе дороже родных и близких! Как такое может быть?

– Я повторю: у меня есть неотложные дела, - стоял на своем юноша. - Что до хире Бофранка, то, посмею утверждать, он вовсе не безумец, но человек разумный и храбрый, и в нем я вижу для себя пример во многом. Еще раз прошу простить меня - как только я совершу, что задумал, тотчас вернусь в наш дом.

– Господь тебе судья, - тихо молвил Себастиен Фолькон, когда за сыном, чуть скрипнув, затворилась дверь Тяжело вздохнув, он подобрал с пола кочергу и принялся вновь шевелить ею в камине, наблюдая огонь с видом крайней задумчивости и усталости.

Эти старые школы мертвы, и последователи их слепы к смертному свету.

Парацелъс

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,

в которой Хаиме Бофранк узнает о Конфиденции Клириков и местопребывании грейсфрате Баффельта, а такоже становится заговорщиком

Субкомиссар молчал.

«Не двумя ли квадратами запечатаны уста ваши, хире субкомиссар?» Этот вопрос грейсфрате Шмица поставил Бофранка в тупик. Отсюда могло следовать лишь только одно: либо председатель Великой Комиссии имел везде свои глаза и уши, либо он был заодно с грейсфрате Баффельтом («Будьте осторожнее с чревоугодником! Слова его словно мед, честность его напоказ, но в мыслях его нет добра к вам!»).

– Вы говорите о тех самых двух квадратах? - спросил тем временем встревоженный настоятель Святого Адорна. - Тиара Люциуса?!

– Именно, фрате Бернарт.

– Но я чаял…

– Все мы чаяли, фрате Бернарт, - прервал настоятеля Шмиц - И как удачно - не промысел ли сие господень? - что субкомиссар Бофранк оказался в вашем монастыре именно сегодня… Не тревожьтесь, хире Бофранк: я знаю, что человек вы честный, пускай и чуждый истинной веры. Здесь все свои, все - люди, коим ведомо то, что неведомо другим, и мы можем говорить о тайном открыто. Чтобы разрушить ваши подозрения, скажу: я спросил о Тиммансе, ибо сей молодой человек был приставлен к покойному грейсфрате Броньолусу Великой Комиссией; однако ж он не оправдал наших ожиданий и, мнится мне, был то ли очень скоро опутан медоточивыми речами Броньолуса, то ли попросту подвинулся умом. Мы знаем, кто был Броньолус, миссерихорд из Ванмута; знаем, кто суть грейсфрате Баффельт, что укрылся сейчас, убоявшись чумного поветрия, за стенами монастыря фелицианок.

– Но туда мужчины не допускаются! - удивился фрате Бернарт.

– Для грейсфрате и его свиты было сделано исключение. «Миссерихордия да будет сохранена во благо, и никаких препонов сему быть не может!» - так сказала, слыхал я, грейсшвессе Субрелия. Но не об этом разговор, не об этом. Более того, я не хочу продолжать его здесь и сейчас: я предлагаю вам, хире Бофранк, покинуть сии гостеприимные стены и ехать со мною, дабы обсудить происходящее и подумать, что можем мы сделать и не опоздали ли.

Бофранку не оставалось ничего иного, кроме как согласиться. Собрав нехитрые свои пожитки, он попрощался с добрыми уродливыми монахами и настоятелем, не преминув сказать последнему:

– Стало быть, врата монастыря все же отворяются!

– Кто говорил о вратах? - поднял брови фрате Бернарт.

И в самом деле, они покинули монастырь через старинный подземный ход, начинавшийся в подвале. Отворив тяжелую дверь, схваченную коваными железными полосами, брассе Антон обождал, пока поддерживаемый секретарем престарелый грейсфрате Шмиц и с ними Бофранк спустятся по крутым ступеням, после чего засов чуть слышно лязгнул, и все трое остались в сыром сводчатом коридоре, освещаемом лишь переносной масляной лампой, что держал в руке фрате Исидор.

Путешествие с Гаусбертой и верным Акселем - вот что вспомнил тут же Хаиме Бофранк. Но подземный ход противу горных пещер оказался достаточно коротким, и вскоре компания выбралась наружу - в неприметном домике за рекою, где их поджидал еще один монах с волчьей пастью; убедившись, что все в порядке, он взял у фрате Исидора лампу и исчез в подземном ходе, заперев его за собой.

У домика ждал закрытый экипаж, запряженный двумя лошадьми. Молчаливый возница взобрался на козлы, рядом с ним сел фрате Исидор - только сейчас Бофранк заметил, что секретарь вооружен шпагой и пистолетом, - а субкомиссар и грейсфрате Шмиц разместились внутри.