Читать книгу "Магический круг - Кэтрин Нэвилл"

Однако одно объяснение Джерси полностью выявило очередную ложь Вольфганга. Оно было связано с событиями той недели, когда хоронили Сэма. И в этом свете последнее зашифрованное сообщение Сэма выглядело еще более зловещим.

Перед похоронами Сэма Джерси, так же как и Огастус с Грейс, немного побеседовала с душеприказчиком об оглашении завещания; но в отличие от Огастуса и Грейс у Джерси были на это особые причины. Она познакомилась с мистером Лео Абрахамсом, адвокатом и душеприказчиком дяди Эрнеста, когда стала вдовой. И вот теперь, когда умер и Сэм, вполне понятно, что Джерси захотелось узнать, как в дальнейшем она будет получать доходы, которыми последние семь лет обеспечивал ее Сэм. Но дело было не только в доходах.

Узнав, что я, вероятно, буду главной наследницей Сэма, Джерси пожелала выяснить, известно ли мне, с какой ответственностью это сопряжено. Она сама имела вовсе не общее представление о том, что именно Сэм унаследовал от отца. Возможно даже, моя мать была вовсе не так уж пьяна, как изображала в тот день на кладбище. Вспоминая сейчас ее потрясающее поведение, я понимала, что оно, несомненно, дало нам короткую передышку от общения с Огастусом и Грейс и возможность спокойно пообедать вдвоем. Но когда Джерси поняла, что я пребываю в полном неведении, то решила отловить меня, когда остальные члены семьи уберутся из города, и все мне рассказать.

Джерси привезла на похороны одну свою личную собственность, и хотя сейчас она не могла вдаваться в подробности, даже небольшого намека было для меня достаточно. Она собиралась отдать мне то, что привезла, после нашего разговора, но я исчезла. Переосмыслив ситуацию, она завернула документы в толстую пергаментную бумагу, запечатала их и послала мне по почте, нацарапав для меня записку на внутренней стороне коричневой обертки. Но ее я, к сожалению, выбросила, даже не посмотрев. Однако, судя по краткому описанию, которое Джерси могла себе позволить в нашем разговоре по трансатлантической линии связи, я ясно поняла, что это был именно тот манускрипт, которым я начинила многотомный справочник нормативов министерства обороны у себя в конторе — незадолго до того, как получила еще более опасные документы от Сэма, припрятанные теперь в Вене, в Австрийской государственной библиотеке. То есть Джерси послала мне тот самый рунический манускрипт, который — по заявлению Вольфганга — он получил от Зои и самолично послал мне; тот самый манускрипт, который никогда не принадлежал ни Вольфгангу, ни Зое, как позже заверил меня Лаф.

По причинам разумной осторожности мы с мамой сговорились, что все остальное обсудим после моего возвращения, и я повесила трубку. Вольфганг уже поджидал меня с нашим багажом возле будки, и мы направились на стоянку такси. Когда наш таксомоторный кабриолет ворвался во влажную бархатисто-черную парижскую ночь, до меня вдруг дошло, что, вопреки всем предупреждениям Лафа, я иду на известного в поговорках медведя с голыми руками.

Вполне вероятно, что Вольфганг в глаза не видел рунического манускрипта до той самой ночи, которую он провел в моей квартире в Айдахо, притащив меня туда без сознания сразу после приключения с лавиной. И если так оно и было, с ужасом осознала я, то человек, который сидит сейчас рядом со мной в такси, кружащем по ночным парижским улицам, с самой нашей первой встречи кругом обманывал меня.

Такси затормозило на узкой улочке на левом берегу Сены перед «Рёле Кристин»; Вольфганг вылез из машины, расплатился с шофером и позвонил в ворота.

— Мы только что прилетели последним самолетом, — сказал Вольфганг портье на почти безупречном французском. — И пока не успели поужинать. Не могли бы вы дать нам ключи от номера и убрать наш багаж, пока мы сходим куда-нибудь перекусить?

Портье согласился, Вольфганг обменял щедрые чаевые на ключи от номера, и мы направились по этой улочке туда, где еще горел свет и за многочисленными столиками в изысканном уютном ресторанчике ужинали театралы, заглянувшие сюда после окончания вечерних спектаклей.

Принесли заказанные нами coquilles[69]с шикарным морским ассорти, приправленным экзотическими средиземноморскими специями. Вкусная пища и крепкие вина всегда заставляли меня по-настоящему расслабиться и подобреть — и притупляли инстинкт самосохранения именно тогда, когда мне необходимо было его обострить.

— Ты довольно долго болтала по телефону с Америкой, — заговорил наконец Вольфганг, когда на нашем столе появился свежий зеленый салат. — Часто общаешься со своей матушкой?

— Как минимум каждые пару лет непременно, невзирая на погодные условия, — сказала я.

— Вероятно, этот звонок связан с твоим вечерним разговором в Вене с дядей? — предположил он. — Почему-то ты вела себя необычайно тихо с тех пор, как мы покинули Вену.

— Да, частенько я болтаю больше, чем следовало бы, — согласилась я. — Но обычно веду себя сдержанно, когда речь заходит о делах моей семьи. Конечно, теперь, когда выяснилось, что мы с тобой и правда родственники, я подозреваю, что не осталось уже практически ничего, что мы не могли бы обсудить друг с другом. Разумеется, если мы оба, для освежающего разнообразия, решим поговорить начистоту.

— А-а, — вяло протянул Вольфганг, уткнувшись носом в тарелку.

Он взял хрустящую булочку и, разломив ее на две половины, принялся так старательно изучать их, словно рассчитывал найти там разгадку какой-то тайны. Потом он взглянул на меня своими невероятными бирюзовыми глазами в обрамлении густых ресниц. От этого взгляда у меня обычно слабели коленки. Но я знала, что сейчас лучше сосредоточиться на духовной, а не на материальной стороне дела.

— Теперь твоя подача, — сказала я. — Но пожалуйста, имей в виду, что мы с тобой не пара игроков, решивших поразмяться на травке с теннисными ракетками.

— Очевидно, тебе сообщили нечто такое, что выставило меня в плохом свете, — спокойно сказал Вольфганг. — Но прежде чем объяснить тебе все с моей стороны, я должен узнать, насколько хороню ты представляешь ситуацию.

— И почему это мне всегда приходится первой отвечать на вопросы? — Я ткнула вилкой в салат, потом отложила ее и прямо взглянула на него. — На мой взгляд, даже если ты познакомился с Зоей Бен всего лишь в прошлом году, то уже знал, что она твоя бабушка, а ее дочери — твоя и моя матери — сводные сестры. И мне также известно, что ни ты, ни Зоя не посылали мне тот манускрипт. Мама только что сообщила мне, что это сделала она. Возможно, она долгое время скрывала от меня правду, но ее не назовешь отъявленной лгуньей. Хотелось бы мне, чтобы я могла сказать то же самое о тебе. Единственное, за что я благодарна тебе, так это за спасение моей жизни во время лавины. Во всем остальном, насколько я понимаю, ты дурачил меня с самой первой нашей встречи в горах, и мне необходимо знать почему, причем сейчас же.

Вольфганг изумленно таращился на меня. Несколько официантов и посетителей уже поглядывали в нашем направлении, хотя я довольно успешно сдерживала голос, говоря ему все это. Неожиданно Вольфганг улыбнулся.