Читать книгу "Око Судии - Р. Скотт Бэккер"

Вскарабкавшись на первые заледеневшие ступени и поглядев вверх на крутые сугробы, завалившие лестницу, они поняли, что ноги не смогут нести их дальше. К унынию в потухших глазах примешивалась мрачная отрешенность, как будто все с самого начала знали, что Кил-Ауджас не выпустит их никогда. Без объяснений Ахкеймион приказал всем отойти ему за спину. Скрывшись за пеленой мерцающих заклинаний, он показал, на что способен колдун Гнозиса при свете дня. Лед трескался и крошился, обваливался гигантскими пластами и бился о стену его заклинаний так, что раскололись каменные ступени под ногами. Но он продолжал петь Абстракции, чистые излияния силы и света, четкие линии плясали, свивались, били и жгли. А когда он закончил, стало видно солнечные лучи, пробивающие висевшую в воздухе дымку и согревающие голый черный камень Энаратиола.

Для Шкуродеров это оказалось последней точкой, моментом истины. Они наконец осознали, какая бездонная пропасть отделяла их, охотников, от волшебника. Ахкеймион понял это по взглядам, которые украдкой бросали на него. За исключением Капитана, все начали смотреть на него с восторгом и почтением, которые раньше выпадали лишь на долю Клирика.

Но на фоне звенящей усталости он чувствовал какое-то беспокойство, неуловимое и мучительное… Он не сразу распознал в нем потихоньку прокрадывавшееся обратно чувство вины. Эти люди, эти чужаки, которых ему предстояло убить, сейчас были ему как братья.

Нешуточное дело — выбраться из пропасти, подняться из Ада к самой крыше мира. Глаза уже давно привыкли, но они еще долго стояли и щурились на укрытых снегом развалинах, которые обступили проход, ведущий к Великой Оси. Ахкеймиону, стоявшему рука об руку с Мимарой, представились первые люди, варвары равнин, которые терли глаза, видя перед собой то, что могли объяснить только как божье благословение.

Вместе со светом приходит жизнь. Вместе с небом приходит свобода.

Подземелья Кил-Ауджаса, страшные Черные пещеры, наконец отпустили их.

Ахкеймион посмотрел на остатки артели, зная, что сейчас они подошли к моменту принятия решения. Не считая лорда Косотера, только Сома, наделенный благословенной удачливостью всех простодушных, никак не пострадал. Сарл с виду остался невредим физически, но его поведение по-прежнему выдавало расстроенный ум — вот и сейчас он ухмылялся и покачивался на пятках. Поквас за время подъема окреп, несмотря на то что рана на голове не прекращала кровоточить. У остальных ветеранов-Шкуродеров, Ксонгиса, Сутадры и Галиана, были перевязаны руки и ноги, но в целом они выглядели вполне бодро. Из тех, кого Укушенные называли «молодняк», в живых осталось трое, все галеотцы: Конджер, Вонард и Хамерон — люди, с которыми до тяжкого подъема вдоль Оси Ахкеймион был незнаком. У Вонарда уже проявлялись признаки заражения, а Конджер скорее прыгал, чем шел. Хамерон плакал при первой возможности, как только лорд Косотер отворачивался.

С развевающимися на ветру волосами, лишившись всего, кроме кольчуг и мечей, отряд стоял, онемев перед открывшейся им красотой. Тяжелые испытания оставили на них свои следы и отпечатки: лиловые сгустки шранкской крови, ржавые пятна крови их собственной, бесчисленные мелкие порезы на голенях и костяшках пальцев, пестрая от пыли, пропитавшаяся потом кожа. Взгляды, хоть и мертвые от усталости, судорожно носились по раскинувшейся перед ними картине с нездоровым возбуждением.

Они стояли в самом сердце потухшего кратера Энаратиола, на островке, заваленном обломками колонн и развороченных стен. Замерзшее озерцо окружало их, поблескивая черным льдом в тех местах, где не было укрыто барханами снега. По стенам кратера тоже взбирались руины, целый город руин, одни стены громоздились на другие. Со стен отсутствующе глядели в пространство пустые окна, черные, как оставшийся внизу лабиринт. Над краем кратера поднимались более высокие пики, ярко-белые на синем фоне, и по ним стелились меловые потоки снега.

Сияло холодное и белое солнце.

Ксонгис заслонился от слепящего света перепачканной в крови ладонью.

— Туда… — равнодушно произнес он, показывая назад, на стену кратера по другую сторону отвесного жерла Оси, туда, где линия края кратера рисовала то ли акулу, то ли зуб шранка. — Я узнаю места, по которым мы подходили к горе… Туда — дом. — Он снова повернулся в ту сторону, куда они вышли, когда поднялись наверх. — А туда — Долгая сторона.

У Ахкеймиона перехватило дыхание.

Он не забыл своего сна, который приснился ему в чреве горы, сна, которого он тщетно ждал долгие годы. Не забыл, но и сам не вспомнил. Обстоятельства столь же легко способны сгладить всю значимость откровений, как и, наоборот, усилить ее. До осуществления ли страстных желаний, когда все вокруг — смерть и проклятие?

«Сохрани его, друг мой. Пусть он станет самой сокровенной твоей тайной…»

Но обстоятельства переменились. Когда Кил-Ауджас оказался позади, сквозь туман всех тягот снова засияли воспоминания об откровении. Он видел этот сон! На самом пороге Ада он видел во сне долгожданный ответ. Карту двухтысячелетней давности, которая дремала в руинах и запустении. Карта пути к Ишуалю и к правде об аспект-императоре.

«Сохрани его, — сказал в далекой древности верховный король. — Спрячь в Сокровищнице…»

В Мозхе Ахкеймион заговорил о Сокровищнице, как зверолов, который расставляет силки, использовав ее в качестве грубой простой приманки, чтобы завлечь грубых простых людей… А теперь…

Это была его ложь. Судьба превращала его ложь в правду.

Уцелевшие Шкуродеры глянули на Ксонгиса, потом сравнили два расстояния. Но в этот момент, понимал Ахкеймион, все уже было решено: на дороге перед ними не было развилок. Шлюха-Судьба гнала их, как гонит завоеватель пленных рабов к своей столице.

— Ага… — кашлянул и засмеялся Сарл. — А-гаа! Сокровищница, мальчики! Сокровищница, да!

Вот и все. Как-то все оказались рады, что сумасшедший подал голос и уладил вопрос. Глядя сквозь пряди серых волос, лорд Косотер сделал первый шаг вниз.

Сбившись в кучу под жаркими лучами, струящимися от багрового Хуритического Кольца, охотники вслед за Капитаном скатывались вниз по снежному склону на ледяной простор озера. Поначалу вокруг лежал тонкий ковер снега, поэтому замерзшие трупы под поверхностью льда они увидели только когда прошли значительное расстояние. Некоторые из древних мертвецов походили на тени, то ли оттого, что лед был мутный, то ли оттого, что лежали они глубоко. Другие парили в нескольких дюймах подо льдом, странно высохшие и потрескавшиеся, похожие на мертвых ос в коконах. Побелевшие слепые глаза выглядели как подушечки отрезанных фаланг пальцев. У всех были приоткрыты рты, как будто люди, по прошествии стольких веков, еще пытались добыть с неба глоток воздуха. Тела застыли в бесконечном разнообразии падающих поз. Все погибшие были женщинами или детьми.

Никто не проронил ни слова, когда они ковыляли вперед, ступая по трупам. Если у охотников и имелось когда-то любопытство, то жизнь давно уже выбила его, и страх стал их привычным спутником.

Они взбирались по ступенькам, которые попадались на пути, шли по руинам старинных увеселительных дворцов. Все те же мотивы и архитектурные изыски, то же невообразимое изобилие изображений, которое потрясло их в подземных галереях. Но оказавшись под открытым небом, когда развалились стены и рухнули потолки, эти фигуры почему-то выглядели скорбно и жалко. Искусство расы, которая потеряла разум, оттого что слишком пристально вглядывалась внутрь себя.