Читать книгу "Прямухин: Особенности Национальной Магии - Максим Злобин"

материалы, заиметь союзников, собрать войска, а потом разом вывалить на население шокирующую правду. По телевидению, радио и в Сети.

Заглушат — заебись.

Сами себе поднагадят.

Люди, которых из постоянного информационного шума выкинет в гробовую тишину обязательно запаникуют и начнут узнавать друг у друга что произошло. Сработает сарафанка, а сарафанка — мощь. Пьющий сосед или бабка из очереди ближе к телу, а потому гораздо авторитетней в сфере политтехнологий, чем официальные СМИ.

Романова при этом нужно представить архитипичным сироткой-королём, который вытащил меч из камня, — люди любят такую дичь. Если сделать всё правильно, то симпатии будут на нашей стороне, ну а дальше дело техники. Мы закрепимся где-нибудь в Твери, Романов используется Право Вызова по отношению к Императору, а на отказ начнёт дразниться. Мол, лох малодушный, зассал раз на раз выскочить.

Короче говоря, будем делать шоу.

План вроде бы годный. Годный, но-о-о-о… дырявый. Я был хорош в торговле лубрикантами, авокадо и кошачьим кормом, а Андрей Анатольевич в смешивании коктейлей и флейринге. Нафантазировать себе мы могли что угодно, но на роль хакеров не тянули. Технических умений явно не хватало.

Тогда в наши планы было решено посветить ещё одного человечка. Сбор команды, всё по канону. В качестве компутахтерного гения был выбран Лёха Мясницкий-Мясорубов. Мой старинный дружочек выслушал план, поохал, поахал, назвал нас психами, но всё-таки согласился помочь. Глазки у Лёхи загорелись. Видно было — да, это именно тот масштаб, о котором он всегда мечтал.

— Не уверен, что смогу провернуть с… хотя… если… хммм…

Лёха ушёл в себя и начал разговаривать сам с собой. Хороший знак. Стало быть, голова заработала в нужном направлении.

Перед уходом он обещал рассказать мне какой-то секретик, но забыл. Да и я не напомнил, чего уж там? Секретик был как-то связан с клонячьей эпидемией в Твери, так что мало меня интересовал; дела давно минувших дней, преданье старины глубокой.

Тем более, что среди всей этой свистопляски я не забывал отдыхать.

А отдыхом моим с недавних пор стала Вероника Ефремовна Троекурова. И отдыхом, и отдушиной. С первого взгляда сложно было предугадать, что девушка окажется именно такой. Я-то ожидал узнать в ней избалованную сексапильную дурочку, — ту самую блондиночку, которой так не хватало в моём гареме, — а получил совсем другое…

Постараюсь объяснить.

Если Брусника была для меня боевой подругой, а Черепашкина эдаким порнографическим трофеем, то Вероника стала лучиком позитива среди всех забот. Во-первых, смешливая. Развеселить её можно было, просто показав палец. Во-вторых, абсолютно лишённая аристократического снобизма, так что развеселить её можно было не только пальцем. Особенно в дикий восторг её приводило, когда в постели я прижимался к ней голой задницей и кричал что-то типа:

— Сдавайся! Пристрелю!

В-третьих, при всей своей стати, Вероника было очень неуклюжей. Она могла легко поскользнуться на наждачке или пораниться о сметану, — да, правильно, я ничего не перепутал. Короче говоря, Вероника Ефремовна была ходячей катастрофой.

Её хотелось защищать. Её хотелось оберегать. Над ней хотелось умиляться.

А особенно доставляло то, что Вероника Ефремовна была на голову выше меня ростом. Длинноногая худенькая лань с замашками княгини на людях и жизнерадостный пиздец наедине со мной. Идеальное сочетание. Защищать, оберегать, умиляться и выёбываться. Не на неё, само собой, а ей.

Сегодня, кстати, была наша свадьба и…

Пу-пу-пу…

Вернёмся к турбине реактивного самолёта. Отчего так горит? Отчего пламенеет-то?

Свадьбу мы играли в восстановленном поместье в Прямухино. И точно так же, как недавно Любаша с Одоевским, обошлись без помпы. Все те контакты, которые я хотел получить, я уже получил. Тверь, Владимир, Смоленск и Ярославль. Калуга, — Черкасские, — пока что под вопросом, но это только пока что. Один хер доберусь.

Так вот.

До поры до времени всё было прекрасно. Красивая невеста, красивый я, гости, музыка, шикарный стол. На вечер был запланирован салют, — ну наконец-то! — и я проживал один из счастливейших дней своей жизни, но тут, в самый разгар веселья, в поместье явились они.

— Илья Ильич, — шепнул мне на ухо пьяный поручик, — там люди приехали. Говорят, из службы безопасности Императорской семьи.

— Чего⁉ Какого хрена⁉

Я извинился перед гостями и со всех ног рванул на улицу.

— Добрый день, господа!

Под крыльцом меня уже ждали четыре человека в чёрных одеждах. У одного из них была повязка на глаз в цвета мезени, что меня совсем не обрадовало. Чтобы прощупать его возможности, я тут же сотворил иллюзию парадного красного коврика, скатывающегося по ступеням; самую крепкую, на какую только был способен. Мезенский маг её развеял.

— Илья Ильич, не балуйтесь, — пожурил он меня. — От лица Ольги Георгиевны мы уполномочены проверить дом перед её непосредственным визитом. Разрешите войти?

Блядские вампиры! Как будто бы без приглашения они не войдут, ага.

— Конечно, прошу вас, — сказал я, а сам мыслями уже был в своём кабинете.

Пу-пу-пу… сраная пробковая доска. Карта Москвы с прилегающими областями, помеченная флажками и стикерами. Выписки из дневника прадеда Романова с особо смачными цитатами, воспроизведённое генеалогическое древо Андрея Анатолича и целый ватман, на котором крупными буквами было написано «ПЛАН СВЕРЖЕНИЯ ИМПЕРАТОРА», — помню, мне показалось это особенно забавным.

И как мне всё это объяснять? Это не я, это пацаны переворот мутили, а я просто рядом стоял?

— Ребята, не беспокойтесь, — услышал я женский голос.

В окружении ещё дюжины людей на территорию поместья вошла сама К о винская.

— Я думаю, что у помещика нет от нас никаких секретов.

— Ольга Георгиевна, это приказ вашего отца. Мы обязаны всё проверить.

Вот ведь собака одноглазая, — подумал я, а вслух закричал:

— Ольга Георгиевна! Какими судьбами⁉

— Здравствуйте, Илья. Приехала, чтобы поздравить вас с женитьбой и обсудить небольшое дельце. Ваши люди разве не предупредили вас?

— Мои люди? — не сразу понял я.

— Прозвониться вам было очень трудно, и мы связались с молодым человеком по имени Даниил, — Ольга взошла по ступенькам на крыльцо, а её люди рассредоточились вокруг поместья. — Он указан в качестве контакта на сайте кошачьего корма.

Душнилов, сука!

Первой мыслью было посадить бухгалтера на велосипед с поршневым дилдаком вместо седла и спустить с пригорка, но почти тут же я вспомнил, что уже несколько недель как пролистываю его сообщения; слишком уж они утомительны. Хотя… Такое! Мог бы и позвонить, грёбаный интроверт!

— Ну конечно! — просиял я. — Даня говорил мне. Но я, по правде говоря, даже не рассчитывал на такую честь и удовольствие принимать вас в своём доме. Думал, это просто знак внимания и в последний момент окажется, что у вас появились другие неотложные дела.

Ольга приподняла бровь и смерила меня взглядом, мол, нихуя себе ты бесстрашный. Не! Ну а что мне нужно было сказать⁉ Извините, я забыл, что ко мне в гости собирается дочь Императора⁉ Может тогда уж не оттягивать и сразу ей в рожу плюнуть?

— Как видите, я здесь, — сказала Ольга. — Позволите?

— Конечно-конечно.

Ольга Георгиевна и люди Императора вошли в поместье. Один безопасник остался при хозяйке, а трое тут же рассредоточились и начали проверять первый этаж. У меня минут пятнадцать, не больше. Я засунул руку в карман, вслепую открыл сообщения и написал первому попавшемуся контакту «убери всё из кабинета».

— Пройдёте к столу? — спросил я.

— Нет-нет, Илья. Мой визит действительно носит официальный характер. Где бы мы могли переговорить с вами с глазу на глаз? У вас есть рабочий кабинет?

— Кабинет, конечно, есть, но быть может, для начала я проведу вам экскурсию по дому и… о! А вы знакомы с бароном Черкасским?

Никогда не был так рад видеть эту квадратную рожу.

— Вышегор!

— Чего?

— Познакомься с Ольгой Георгиевной К о винской.

— Ниху… Ничего себе, — майор-барон аж вытянулся по стойке смирно и отдал честь. — Здравствуйте, Ваша Милость!

— Здравствуйте, барон.

— Вышегор, — сказал я. — Не мог бы ты немного развлечь Ольгу Георгиевну, пока я схожу к гостям?

Эмоции на лице майор-барона начали сменять одна другую. Страх, растерянность, снова страх, затем сомнения и в конце концов настоящий животный ужас.

— Илья Ильич, не могу