Читать книгу "Эльфийские камни Шаннары - Терри Брукс"

Вил не заметил, как вышел к подножию холма. Элькрис поднималась в голубую чистоту полуденного неба, прямо к солнцу; серебряный ствол и алые листья сияли в золотом свете. Она была такая красивая, такая изящная, такая живая — слезы выступили на глазах долинца. Вил чувствовал, как они жгут его.

— Амбель… — прошептал он.

У подножия холма стояли эльфы, семьями и поодиночке, они не сводили глаз с волшебного дерева и что-то тихо говорили друг другу. Вил Омсворд прошел вперед и присоединился к ним.

— Видишь, болезнь прошла, — говорила мама маленькой девочке. — Она выздоровела. Все хорошо.

«И земля ее, и люди ее спасены, — мысленно добавил долинец. — Только благодаря Амбель, благодаря тому, что она принесла себя в жертву ради этих людей и этой земли». Он глубоко вздохнул и поднял глаза на дерево. Она сама этого хотела, она должна была это сделать. И не только потому, что так было нужно, но еще и потому, что Амбель до конца поверила: именно в этом цель ее жизни. В Надежном Приюте она учила детей любить и хранить землю и жизнь на ней. И потом, когда ей открылась правда о ее судьбе, Амбель приняла ее.

Что-то от себя надо отдать земле.

В конце концов она отдала все.

Долинец печально улыбнулся. Отдала — да, но не потеряла. Став Элькрис, эльфийка приобрела весь мир.

— И она больше не пустит демонов к нам, мама? — спрашивала малышка. — Демоны далеко?

— Очень далеко. Конечно не пустит, — улыбнулась в ответ мать.

— И будет защищать нас, всегда-всегда?

— Да, и защитит нас. Всегда. — Девочка перевела взгляд с лица матери на дерево.

— Она такая красивая… — восхищенно пролепетала малышка.

Амбель…

Еще мгновение Вил смотрел на нее, потом развернулся и медленно пошел прочь из Садов.

Выйдя из ворот, Вил заметил Эретрию. Она стояла чуть в стороне от дороги и как будто ждала его. Девушка давно оставила яркие шелка скитальцев, переодевшись в обычное эльфийское платье. Но и в нем она была все так же ошеломляюще красива. Длинные черные волосы искрились в солнечном свете, и ярче солнца засияла ее улыбка, когда девушка увидела Вила.

Он молча подошел к ней, улыбнувшись в ответ.

— Теперь ты снова выглядишь по-человечески, — небрежно сказала Эретрия. Он кивнул:

— И за это ты можешь просить все, что хочешь. Ведь это ты поставила меня на ноги.

От этих слов улыбка девушки стала еще ослепительней. Всю прошедшую неделю она приходила к нему каждый день — кормила, перевязывала раны, говорила с ним, когда чувствовала, что Вилу нужно общение, и сразу же уходила, как только он давал понять, что хочет побыть один. Своим выздоровлением он обязан ее усилиям и заботе.

— Мне сказали, что ты ушел. Было нетрудно понять куда. — Она указала глазами на ворота Садов. — Я подумала, что могу подождать тебя здесь. Ну как, все привидения наконец успокоились, Целитель? Они больше не тревожат тебя?

Вил видел: она искренне переживает за него. Эретрия лучше всех понимала, как его сломила потеря Амбель. Они постоянно говорили об этом, только об этом — всю неделю. Привидения — так она называла его мучительные сомнения и мысли о собственной вине.

— Надеюсь, теперь они успокоятся, — ответил он. — Мне очень помогло то, что я пришел сюда. Еще немного — и, может быть… — Он оборвал себя, пожал плечами и улыбнулся. — Амбель верила в то, что она должна что-то отдать земле за жизнь, которую та подарила ей. Однажды она мне сказала, что это вера всех эльфов. Наверное, она намекала на то, что это и моя вера тоже. Понимаешь, Амбель прежде всего видела во мне Целителя и только потом — защитника. Я буду Целителем, а Целитель тоже многое отдает земле, помогая людям, которые потом станут заботиться о земле. Это будет мой дар ей, Эретрия.

Девушка серьезно кивнула:

— Значит, теперь ты вернешься в Сторлок?

— Сначала домой, в Тенистый Дол, потом в Сторлок.

— И скоро?

— Да. Мне надо идти прямо сейчас. — Он как-то неловко кашлянул, прочищая горло. — Ты знаешь, Алланон оставил мне вороного — Артака. В подарок. Наверное, он хотел как-то возместить потерю Амбель…

Эретрия потупилась:

— Наверное. Ну что, может быть, пойдем? — Не дождавшись ответа, она повернулась и пошла к городу. Вил поспешил за ней. Они молча шли рядом.

— Так ты решил отдать эльфиниты? — спросила Эретрия через несколько минут.

Как-то, когда ему было очень плохо, Вил сказал ей, что собирается передать кому-нибудь эльфийские камни. Древняя магия что-то сделала с ним. Вил до сих пор не понял, что именно. Сила камней пугала его. Но он пока отвечал за эту силу и не мог переложить ответственность на кого-то другого.

— Я оставлю их у себя, — твердо ответил долинец. — Но больше я никогда не воспользуюсь их волшебством. Никогда.

— Да, — сказала Эретрия ровным голосом. — Целителю не нужны камни.

Они свернули на дорогу, ведущую к Арборлону. Вил почти физически чувствовал, как из-за страха, что он снова бросит ее, как сделал это однажды, между ними растет трещина — пропасть отчуждения. Эретрия, безусловно, хотела поехать с ним. Она всегда хотела, чтобы он взял ее с собой. Но больше она не попросит об этом никогда. Она слишком горда, чтобы просить еще раз.

— Ну а ты? Куда ты теперь пойдешь? — наконец спросил он.

Эретрия небрежно пожала плечами:

— Пока не знаю. Может быть, в Каллахорн. Я — из скитальцев. Я могу идти куда захочется. И быть кем захочется. — Она помолчала. — Может быть, я приду навестить тебя. Похоже, за тобой еще надо присматривать.

Эретрия сказала это легко, почти в шутку, но явно не просто так. «Я — твоя, а ты — мой, Вил Омсворд» — так она говорила ему той ночью в Тирфинге. И теперь она повторила это, пусть совсем другими словами. И если теперь он бросит ее, у нее не останется никого. У Эретрии нет больше ни дома, ни семьи — ничего. Раньше, когда она просила взять ее с собой, он действительно не мог, не имел права сделать это. А теперь? Какие причины для отказа могут быть у него теперь?

— Просто пришла такая вот мысль, — поспешно добавила Эретрия, будто это ничего для нее не значило.

— Отличная мысль, — спокойно ответил Вил. — Но я подумал, что, может быть, тебе захочется пойти со мной прямо сейчас?

Вил сказал это еще до того, как сам понял смысл своих слов. Повисла долгая, очень долгая тишина — они шли молча, не глядя друг на друга, словно ничего не было сказано.

— Может быть, и захочется, — наконец проговорила Эретрия и внимательно посмотрела в глаза долинцу. — Если ты сам этого хочешь.

— Хочу.

Тогда он увидел ее улыбку — такую чудесную и ослепительную.