Читать книгу "Пока смерть не обручит нас. Книга 2 - Ульяна Соболева"

И даже при мысли о том, что ее красиво очерченный рот сомкнется на моем члене тот и не думал шевелиться. Потому что моими мыслями владела лишь ОНА. Сучка с зелеными глазами или какие они у нее там? Для меня всегда были зелеными. А для него? Каким цветом светились глаза ведьмы для того, кого она любит? Она владела всем моим существом настолько, что вбиваясь в тела других, я не мог кончить, мине мешали их лица, я закрывал их простыней или натягивал на голову подол платья и со всей дури врезался в покорную мякоть, задрав ноги до подбородка и представлял, что это она. Что это ее я деру как шлюху. А потом напиться до беспамятства, чтобы утром, перебарывая позывы к рвоте, убираться от очередной девки и ехать патрулировать границы вместе с моими Людьми.

И сейчас я валялся на роскошных белых простынях в замке леди Бернард, муж которой отбыл по моему приказу в дозор. Она лежала голая рядом на животе, постанывая от удовольствия, а я смотрел в потолок и думал о том, что надо уносить отсюда свой зад, но я настолько пьян, что не могу пошевелить даже ногой. В комнате воняет вином, потом и сексом. Тошнотворным сексом с очередной шлюхой.

— Мой герцог так желал меня, что отправил моего Фредерика подальше от двора? — графиня Бернард потянулась ко мне и провела ногтями по моей груди.

На самом деле я отправил ее мужа в дозор потому что он умный и хороший стратег, потому что доложит мне обстановку на границах и заметит, если там что-то не так и назревают провокации. Каким образом я отрастил рога на его светлой голове понятия не имею, но эта похотливая сучка строила мне глазки в течении всего визита в наш замок, куда она приезжала вместе со своим супругом накануне. Мой мозг запомнил, а может мой член и после очередной грязной попойки я поехал навестить госпожу Бернард и трахал ее всю ночь подряд во все отверстия. Она выла и стонала, виляя задом и орала какой я стойкий и ненасытный любовник, а мне хотелось выть и орать от того что я не могу кончить.

В конце концов я спустил в нее свое семя и откинулся на спину разочарованный и мертвецки пьяный, желающий только одного — уснуть не видеть ни одного проклятого сна. Потому что ведьма являлась мне и там.

Закрыл глаза, запрокидывая голову и стараясь не слышать голос графини, погружаясь в очередное пьяное марево.

Я видел снова ее… издалека, стоящую у огромного зеркала в одежде, которую я никогда в своей жизни не встречал, мое воспаленное воображение создало странный образ Элизабет в коротком платье с голыми ногами, ее волосы намного короче, чем сейчас, и она вдевает в мочки ушей серьги-кольца. Она так же невыносимо красива… и все же немного другая, но это не имеет никакого значения потому что у меня больно сжимается сердце, едва я смотрю на ее лицо, в ее зеленые глаза с длинными пушистыми ресницами, она улыбается кому-то в зеркале… и ее ресницы дрожат, а губы приоткрыты в соблазнительном предвкушении.

— Ты уже приехал? Так рано? — лицо светится счастьем, светится так, как никогда не светилось для меня, она улыбается, склонив голову на бок и медовые пряди волос скользят по обнаженным плечам, а мне так хочется прижаться к ним лицом, вдохнуть ее запах, судорожно сжать ее в объятиях.

— Мишаааа, — шепчет одними губами, и я весь наполняюсь глухой яростью, приближаясь к ней сзади, — мой Мишааа вернулся.

Кажется, что она смотрит на меня через зеркало и говорит это мне. Но это невозможно. Я подхожу все ближе и ближе пока не вижу собственное отражение в зеркале позади нее. Это я… но на мне совсем другой наряд такой же странный, как и на ней. Она улыбается… а я думаю о том, что, если сейчас здесь появится ее проклятый Миша я удавлю его голыми руками, я разгрызу ему горло зубами и сожру его мясо. Но Элизабет вдруг поворачивается ко мне с этим …с этим щемящим выражением глаз, ее руки взлетают и ложатся мне на плечи.

— Вернулсяяя… как же я соскучилась по тебе, Мишааа, — и льнет губами к моим губам.

Смотрю на нее и не понимаю ничего, а она гладит мое лицо ладонями и тихо шепчет.

— Каждый день разлуки с тобой — это маленькая смерть. Ты приехал и мне захотелось жить. Мой Миша.

И меня захлестнуло отчаянным диким счастьем, всепоглощающей безмерной радостью от которой сводит судорогой все тело. Плевать. Пусть называет меня как угодно только не прекращает вот так смотреть… смотреть, как будто любит меня… а не его.

Подскочил на постели, чувствуя сухость в горле, дерущую и невозможную сухость и тут же схватился за меч, увидев скользнувшую к постели тень.

— Ваша Светлость, в Адоре исчез младенец. Сын писаря. — голос Гортрана вырвал меня из сна

— Пусть Чарльз разбирается, — посмотрел на спящую рядом женщину и поморщился вспомнив, что делал с ней всю ночь напролет. И как много было выпить вина если я смог с ней ЭТО делать.

— Возле ограды нашли кусок ткани… пес Карпентеров оторвал клочок платья у похитительницы. Все считают, что это была женщина.

— Пусть разбирается Чарльз.

Гортран потряс светло-голубым клочком у меня перед носом.

— Узнаете?

Выхватил у него из рук и посмотрел на свет, внутри все похолодело — конечно узнал. Эта ткань с платья Элизабет.

— Может просто похоже или отрез ткани куплен у того же торговца или оба наряда сшиты у одной и той же швеи.

— Вы хотите, чтоб это проверил Чарльз вместе со своими людьми? А если это ее? Что тогда? Люди увидят и начнется мятеж или самосуд.

Проклятье! Он прав!

Я вскочил с постели, натягивая штаны на голое тело, на ходу надевая рубашку и подхватывая с пола камзол.

— Я сам проверю. Вели без меня ничего не делать.

— Но есть те, кто, как и вы узнали платье… племянницы Мардж. Она в нем каждый день в город приезжает на рынок мукой торговать.

— И?

Я вскочил в седло, как и он, пришпорил коня.

— Пойдут слухи.

— Закрой им рты! — рыкнул я, пригибаясь к гриве и заставляя скакуна мчаться быстрее.

— Шило в мешке не утаишь!

— Утаишь если обломать само жало.

— Отрезать им языки?

— Вот именно!

Гортран поравнялся со мной.

— Скольким мы их отрежем? Сотням? Тысячам? А что если она виновата? Вы ни разу об этом не думали?

— В чем? Хочешь, чтоб я поверил в ведьм?

— Ведьмы может и придуманы людьми, а вот смерти и исчезновения детей настоящие.

— Элизабет не убийца!

— Вы в этом уверены? Дочь Антуана Блэра, нанизывающего младенцев на копья на глазах у их обезумевших матерей не способна на тоже самое?

Усмехнулся, завидев впереди шпили родного замка. Она могла быть кем угодно, но не убийцей.

— Уверен. Мы поступали так же когда взяли Блэр. Война — это смерть и жестокость.

— Кто знает? Может для дочери Антуана она еще не закончилась!