Читать книгу "Сетерра. Книга 1. Шепот пепла - Диана Ибрагимова"

– У меня просьба! Всего одна! И потом я пойду к Варии, я сделаю что угодно, только выполни ее!

Сказав это, Нико подался вперед и замер в ожидании, чем, кажется, удивил отца. Серые глаза властия посветлели, он смягчил тон.

– Чего ты хочешь?

– Путешествие. Я не хочу жениться до тех пор, пока не посмотрю мир. Я перестану быть глупцом, когда пройду испытание. Ты справился с этим в пятнадцать. Так почему я до сих пор здесь?

– Традиции важны для Соаху, – холодно произнес Седьмой. – Но ты еще не готов скитаться по свету в одиночестве целый год. Потренируйся, почитай книг.

Лицо Нико почернело.

– И сколько ты собираешься держать меня у матери под подолом? Уж не всю ли жизнь? Ты намерен отказаться от испытания? Так?

Седьмой ударил ладонью по столу.

– Молчи! Ты мой сын и будешь слушаться меня, пока я не умру. Если я сказал, что ты не готов, значит, так и есть.

– Тогда просто убей меня и сделай нового сына! – крикнул Нико, подскочив. – А я не стану жениться!

Он чувствовал, как земля уходит из-под ног, как истончается терпение отца, как мосты между ними опасно расшатываются.

Седьмой уставился на сына, и на этот раз Нико не отвел взгляд. От волнения он весь пошел красными пятнами и дрожал, словно мокрый косуленок на зимнем ветру.

– Что ж, Такалам предупреждал меня, – неожиданно спокойно вздохнул властий, выпустив кольцо дыма. – Этот старый скиталец говорил, что ты заболел его сказками и теперь не оставишь их в покое. Мало того что он провалил свою задачу, так еще и с радостью. Я же велел ему подавлять в тебе бурные настроения. Даже разрешил воспитывать тебя, чтобы ты мог узнать о мире все, не выходя из дворца, а он только распалил тебя.

– Что толку рассказывать мне о вкусе блюда, если я никогда его не пробовал? – торопливо начал Нико, чувствуя, что поддел правильную нить. – Зачем тренировки с Таваром, если тут никто на меня не нападет? Если хочешь уберечь меня, дай мне закалиться!

– Это все громкие слова самонадеянного мальчишки! Ты не представляешь, какова жизнь снаружи! Без слуг, без больших денег, без учителей на каждом шагу. Когда выйдешь за ворота, станешь никем. За пределами дворца никто не знает тебя. Для народа ты всего лишь имя. Без лица и без тела. И если ты выдашь себя и погибнешь, я не стану выкупать даже твой прах. Мы с твоей матерью еще достаточно молоды для нового наследника.

– Я знаю, – сдержанно кивнул Нико после недолгого молчания. – Спасибо, отец. Я скажу Варии, что мы поженимся сразу после моего путешествия. Я буду к ней внимателен.

Властий повернулся к окну. Юноша выскочил из кабинета, растолкав перепуганную свиту, и отправился обратно в покои. Слова отца задели его, но Седьмой был прав. Нико оберегали шестнадцать лет, и лишь немногие знали, как выглядит принц. Властиям нельзя было иметь больше одного ребенка мужского пола. Того требовал почти столетний закон, основанный на трех догмах Соаху. Первая запрещала делить земли между сыновьями ради сохранения цельности материка-государства. Вторая говорила о силе предков. Считалось, что энергия поколений сосредотачивается в первенце, а затем делится между всеми мальчиками в семье. Чем меньше сыновей, тем сильнее будущий монарх. Третья догма накладывала табу на братоубийство. По легенде, именно родственные междоусобицы погубили династии с первой по шестую. Кровные убийства приводили к потере энергии предков, делали правителей слабыми, подвластными болезням и сглазам. И потому, вступив на трон, Седьмой отказался от них. Из-за черного солнца на Сетерре не было войн между государствами, но Нико иногда размышлял, что случится, если кто-то убьет властия и его наследника. Сменится ли тогда династическое число на восьмерку? Но для этого нужно найти тех, кто заплатит убийцам больше, чем самый богатый правитель мира. И придется уложить отряд Летучих мышей во главе с Таваром. Во все времена деньги служили роду Седьмых нерушимой стеной. Спокойствием Соаху правила алчность.

* * *

Все кругом было облито ржавчиной восхода. Мерзкий час, когда тьма уступает свету и благородная чернота одежд выдает, а не скрывает. Чинуш не любил утро и не любил день. Он хотел, чтобы миром правила ночь. Густая, пряная, как дым благовоний. Покорная тем, кто ее не боится.

Тавар обещал вернуться как можно скорее, и молодой наемник с трудом сдерживал волнение, расхаживая перед дворцовой стеной из бледно-желтого кирпича. Невдалеке благоухал сад фиалковых деревьев. К облегчению Летучего мыша, ветер дул на юг, относя пыльцу в сторону моря. Из-за треклятой жакаранды Чинуш по два трида не мог свободно дышать. Ближе к осени цветение было не таким бурным, и он переносил его легче, но все равно чувствовал себя так, будто наглотался металлической стружки.

Чтобы унять першение в горле, он достал из кармана персик и, надкусив, ухмыльнулся. Пару тридней назад, когда девушка, несшая ужин Такаламу, проходила мимо, Чинуш, флиртуя, предложил ей точно такое же угощение. Служанка торопилась, но мыш остановил ее и спросил, не голодна ли бедняжка. Она ведь бегает с подносами целый день, обслуживая гнусных стариков, а у самой наверняка и крошки на языке не лежало. Девушка вспыхнула и с радостью откусила от сочного фрукта, так и не узнав, что тем самым спасла себе жизнь.

За день до этого один из людей Тавара наконец отыскал подходящую отраву. У нее не было запаха, цвета и вкуса. Смертельное совершенство не вызывало ни кровотечений, ни пены изо рта. Человек просто засыпал и не просыпался. Служанка попробовала еду сразу после того, как съела кусочек персика, пропитанного противоядием, поэтому осталась жива и убийства не заподозрили, а порченый старик наконец-то развеялся пеплом.

Смакуя десерт, подслащенный долгожданной смертью Такалама, Чинуш наблюдал за Падуром, сдернувшим кисею ночи. Наливалась цветом крикливая мозаика фасадов, рябила в глазах пестрота куполов и торговых палаток. По главной дороге ехали повозки, оживали рынки. Воды причала светлели, облекаясь в дымную синеву. Ночь уходила, а Тавара все не было.

– Да где вас носит? – прошипел Чинуш спустя четверть часа, изнемогая от ожидания.

Седьмой вскоре должен был позвать их на утренний совет. Опоздание мастера могло вызвать подозрение, поэтому мыш весь извелся и позабыл об осторожности. Тавар не преминул наказать ученика. Он задел ему ухо метательным ножом с расстояния в сто шагов. Чинуш резко обернулся, схватившись за рану.

– Смерть всегда приходит вовремя, – сказал мастер, подойдя вплотную и небрежно утерев кровь мыша. – А к нетерпеливым в два раза быстрее. От твоих больших ушей снова никакого толку.

Чинуш стиснул зубы. На скулах заиграли желваки.

– Простите, – выдавил он вместо ругательства.

– В другой раз я просто наступлю на твой труп. Пойдем. Есть время поговорить. На оружейном рынке много интересных вещиц. Я присмотрел кое-что.

Тавар говорил вовсе не о рынке, а о тайной встрече с главой Судмира, чья дочь вот уже шесть тридов жила во дворце в ожидании свадьбы с сыном Седьмого. В последние года властий урезал плату и привилегии Летучих мышей. Тавар не мог такого стерпеть. Он знал себе цену, любил роскошь и не принимал отказов. Седьмой вел разговоры о том, что рудники Соаху пустеют и нужно время, дабы расширить торговлю и восстановить приток золота. Он смотрел в будущее, а Тавар жил одним днем, не загадывая на завтра. В этом и разошлись их пути. Теперь мастер колотил разом две лодки, чтобы в итоге уплыть на той, которая окажется крепче. Первую то и дело подтапливал Такалам. Он мешал Тавару как следует воспитать будущего властия, чтобы после совершеннолетия возвести его на престол, тайно убив Седьмого. Потому пришлось строить вторую – наводить мосты с Судмиром.