Читать книгу "Вся оставшаяся жизнь - Жан-Поль Дидьелоран"

– Мадам Майяр, возвращаю вашего супруга, он ваш, – провозгласил высокий, пожимая руку человечку с восковым лицом.

Доктор Франсуа-Ксавье Жервез на долгих пять минут скрылся в кабинете, потом появился снова и со словами “наша очередь” пригласил Самюэля и девушку в свою пещеру колдуна. С виду настоящий спец, подумала Манель. Высокий, блестящий, словно глянцевый лоб с залысинами, ухоженные руки, гладко выбритый подбородок, ослепительно-белый ряд зубов – просто воплощение гигиены и дотошности. На письменном столе стоял открытый, как орех, череп, демонстрируя беловатые извилины двух пластмассовых полушарий.

– Ну, на что жалуемся? – вопросил ученый муж с деланной жизнерадостностью.

А то ты не знаешь, на что мы жалуемся, подумала Манель, заметив на стене снимки мозга Самюэля, прилепленные скотчем к светящемуся экрану. Наткнувшись на молчание старика и неодобрительный взгляд девушки, врач смешался, закашлялся, протер стекла очков салфеточкой, на несколько секунд ушел в созерцание истории болезни и начал свое вступительное слово заново:

– Да, ну вот, судя по тому, что показывает картография вашего мозга, месье Дински, мы, скорее всего, имеем дело с наличием довольно значительного опухолевидного образования.

Манель читала в нем, как в раскрытой книге. Было вполне очевидно, что Самюэль Дински и его опухолевидное образование специалисту чертовски неприятны.

– Скорее всего или точно? – спросил старик.

– Буду с вами откровенен, месье Дински: у вас внутричерепное новообразование прогрессирующего характера, которое принято называть глиобластомой мультиформного типа.

Последние слова врач произнес скороговоркой, словно сплюнул мешающий сгусток. Имя убийцы – мультиформная глиобластома. От одного названия так и разит метастазами, подумала Манель.

– Это операбельно? – спросила девушка.

Светило науки скукожилось в кресле. Эта парочка своими неуместными вопросами угробила ему весь план диалога. Скачут с пятого на десятое, пропускают протокольные пункты. Конечно нет, не операбельна эта гадость, но о таких вещах положено извещать по порядку, приговор надо сперва хорошенько упаковать в готовые формулы, смазать моральный дух пациента толстым слоем анестезии, а потом уже объяснять, что ему конец, полный и бесповоротный конец. Врач все-таки еще раз попытался направить беседу в русло привычной процедуры, предусмотренной для сообщения диагноза будущему покойнику.

– Разумеется, нельзя отрицать серьезность патологического процесса, протекающего у месье Дински, к тому же нужны дополнительные исследования, однако всегда остается…

– Доктор, это операбельно? – повторила Манель, сжимая руку Самюэля.

– На самом деле нет, – выдохнул измученный врач. – Во-первых, глиобластома уже изрядного размера, а во-вторых, надо учитывать, что данный тип опухоли имеет свойство проникать в соседние отделы мозга; это его инвазивное свойство, уничтожающее четкую границу между опухолевой тканью и здоровыми тканями, к сожалению, делает невозможной экстракцию новообразования.

– И что теперь, доктор? – заволновался Самюэль, не отпуская руку девушки.

Франсуа-Ксавье Жервез взял ручку и легонько постучал по пластмассовому мозгу, угнездившемуся в искусственном черепе.

– Если бы опухоль развилась вот тут, в передней части лобной доли, уже проявились бы расстройства психики. Если бы в задней части, у вас случались бы конвульсивные припадки эпилептического типа. В нашем случае, с учетом локализации, уже сейчас можно сказать, что последствия должны по идее ограничиться изменениями на уровне чувств – вкуса, обоняния и зрения. И разумеется, усиливающимися головными болями, вызванными ростом внутричерепного давления, но их мы, скорее всего, сможем купировать с помощью паллиативной терапии.

Франуса-Ксавье Жервез выпрямился в кресле: какое счастье, сумел-таки ввернуть “в нашем случае”, главную эмпатическую формулу, укрепляющую связку врач-болезнь-пациент. Манель стоило огромного труда прогнать из головы отвратительную картину – огромный голодный клещ присосался к мозгу Самюэля и жиреет за его счет.

– Сколько, доктор? – сгорбившись, спросил старик.

Врач на радостях, что так дешево отделался, звонко объявил сумму:

– Восемьдесят пять евро, пожалуйста. Спасибо.

– Да нет, доктор, времени сколько осталось, – оскорбленно уточнила Манель.

Кадык врача заходил вверх-вниз, как йо-йо. Самый страшный вопрос. Медицина – точная наука, все можно посчитать. Дебит, кредит, итого. Итог жизни.

– Учитывая размеры опухоли и скорость ее роста, я бы сказал, максимум год.

– Простите за назойливость, но меня прежде всего интересует минимум, – не отступал Самюэль.

– В худшем случае – три месяца, – с трудом вытолкнул из себя врач.

Девяносто дней, вот сколько нужно паразиту, чтобы убить хозяина? Всего-то одно время года. Или время, за какое эмбрион превращается в плод. Или краткосрочная виза. С запасом хватит, чтобы облететь вокруг света с Жюлем Верном. Они расплатились и молча ушли, уцепившись друг за друга. Глядя на них, трудно было понять, кто кого поддерживает – девушка старика или наоборот. Выходя из кабинета с его запахом свежей краски и прохладой кондиционера, Самюэль невольно взглянул на часы, висевшие на стене за спиной у секретарши, и на миг ему показалось, что секундная стрелка движется гораздо быстрее, чем когда они пришли. А потом их поглотила уличная жизнь, жаркая и шумная.

19

– Ты не забыла, что у меня вечером живые? – крикнул Амбруаз из ванной.

– Не забыла, даже испекла тебе фар с черносливом. Еще теплый, – отозвалась Бет.

– Ты у меня настоящая бабушка, – поддразнил ее молодой человек, залезая под душ.

Возвращаясь из мира мертвых, он больше всего на свете ценил это очистительное омовение. Денек выдался изнурительный. Шесть покойников, причем одного пришлось приводить в порядок на дому после самоубийства из огнестрельного оружия. Частичное восстановление челюстно-лицевого сустава, добрых полчаса лепил из воска, пока добился приемлемого результата. Амбруаз подставил натруженную спину под обжигающую струю и закрыл глаза. Ему редко вспоминались картины рабочего дня, хотя некоторые, конечно, невольно откладывались в мозгу. Он знал, что все эти ужасы запрятаны где-то в уголке головы и готовы выскочить из сундука с кошмарами, если подвернется подходящее воспоминание. В первое время он пытался от них избавиться, но теперь знал, что это дело безнадежное. И он сжился с ними, прекрасно сознавая их присутствие – как здоровый человек может быть переносчиком болезнетворного вируса. Он намылился, долго стоял под струями воды, потом сполоснул свою черную гриву и оделся. Джинсы, футболка, толстовка с капюшоном и кроссовки. Удобная, красочная одежда, не то что черно-белый костюм мертвецкого доктора.

– А ты не забудь про лилин перед уходом, – напомнила Бет, когда он вышел из ванной, и протянула ему железную коробочку.