Читать книгу "Когда тебя нет - Валентина Назарова"

Мой рейс до Рена отправляется в три пятнадцать в пятницу. Придется снова пораньше уйти с работы.

Бретань, 17 февраля

Я не помню, когда последний раз куда-то летал. Мне некуда, да и незачем. Семью я не навещаю. Мама с Юккой произвели на свет девочек-близняшек в тот год, когда я поступил в университет, и потеряли всякий интерес к моей дальнейшей судьбе. Отец звонил последний раз года три назад. Это был типичный разговор двух интровертов — мы просто поздоровались, а потом немного подышали в трубку. С тех пор он ограничивался только эсэмэской, которая приходила поздно вечером в мой день рождения. Иногда он был единственным, кто напоминал мне о нем.

Я еду налегке, с рюкзаком и каким-то странным томительно-приятным ощущением, теснящимся у меня в груди. Крошечный самолет начинает трясти и подбрасывать в тот самый миг, когда его приплюснутый синий нос погружается в пепельно-серые облака над Нормандией. Когда несколько минут спустя мы выныриваем по другую сторону мглы, моим глазам открываются бескрайние бурые луга, кое-где все еще прикрытые подтаявшей глазурью заморозков. Маленький аэропорт пуст и гулок. Я кашлем бужу дремавшего клерка в окошке автопроката и арендую новенький «Ситроен» со встроенным навигатором.

До Плугерну, деревеньки, где обитает Илай, два с небольшим часа хода, через промокшие поля, мимо одиноких домишек, выстроенных из добытого на прибрежных каменоломнях известняка. Кругом закрытые ставни, будто идешь через комнату, полную спящих людей.

Огни фар встречных грузовиков расплываются в густой дымке. Я так давно не сидел за рулем, слишком давно.

«Свуп-свуп, свуп-свуп», — с механическим присвистом скользят дворники, соскребая с теплого стекла тонкую пленку тумана. Вдоль дороги, которую явно проложили еще во времена римских завоеваний, то и дело встречаются выточенные из камня глыбы. Не такие, как друидские храмы в Сомерсете, но что-то похожее. Наверное, с их помощью древние бретонцы выражали преданность своим жестоким старым богам и просили их сберечь своих женщин и урожай.

Внезапно мне вспоминается такой же серый день, лента шоссе перед глазами, стены из валунов по краям. Я — на пассажирском сиденье старенького «Вольво» ее дяди. Хрип Молко из колонок. Запах пыли, подгорающей в радиаторе, смешанный с почти выдохшейся ванильной «елочкой», болтающейся под зеркалом заднего вида и сигаретами. Ида Линн за рулем, мы съезжаем с моста, похожего на позвоночник мамонта, и тормозим на заправке. Я уже и не вспомню, куда мы ехали. Да и важно ли это?!

Дождь усиливается в тот момент, когда я въезжаю в поселок. Тяжелые капли вдребезги бьются о лобовое стекло, как самоубийцы, летящие с вершины небоскреба. Боковым зрением я невольно слежу за отражением моего белого «Ситроена», скачущим по стеклам пустых витрин торговой улицы, не отстающим от меня ни на шаг. В воздухе витает то особое ощущение тленности, которое встретишь только в курортном городке в разгар зимы. Я сворачиваю в одну из боковых улиц и еду по направлению к морю, вдоль линии белоснежных домиков с черепичными крышами, законсервированными и терпеливо ждущими своего часа, как пластиковые рождественские ели в середине июля.

Эта деревня — явно одно из тех мест, где пара тысяч человек местного населения выживает исключительно за счет курортного сезона, когда красивые и пустые дома с разноцветными ставнями, ступеньками, ведущими к морю, и лодочными гаражами оккупируют престарелые жители окрестных европейских государств, желающие тратить свои пенсионные евро на лобстеров и сидр в бутылках от шампанского.

Я делаю еще один поворот, проезжаю через поле и оказываюсь на улочке аккуратных двухэтажных домов с окнами в мансардах. Опустив стекло, я безуспешно пытаюсь найти глазами нужный номер. Возле синего фасада с надписью «Буланжери» изящным курсивом навигатор приказывает мне остановиться. Я паркую машину прямо у дверей и выхожу, почесывая затылок под резинкой для волос.

«Каковы шансы, что Трон поселился над булочной?» — думаю я, вытаскивая из багажника свой рюкзак.

Я иду вниз по улице, всматриваясь в окна. Не знаю, что я хочу там увидеть, наверное, просто удостовериться, что в этом поселке есть хоть кто-то живой в этом «Сайлент Хилле».

Впереди, на боковой стене немного выступающего вперед дома, нарисована недовольная русалка с синими морскими звездами вместо сосков и вывеской «Le Franc Bord» под мышкой. Позади нее распахнутая дверь.

«Совсем как в игре», — думаю я, спеша вперед и, на всякий случай, оглядываясь кругом в поисках куска арматуры.

Заведение оказывается гостиницей с занюханным баром внизу. По ноздрям сразу же бьет запах древесины, изъеденной жучками, сладковатый и омерзительный. За стойкой я вижу девушку, как две капли воды похожую на русалку со стены. Она читает книгу, облокотившись на бар.

— Бонжур. — Она бросает на меня быстрый взгляд выпуклых глаз, снизу вверх.

— Бонжур… хэллоу, — отвечаю я, смутившись от вида розовых веснушек на ее переносице.

— Как я могу вам помочь?

Впрочем, ее лицо говорит о том, что помогать она мне совершенно не хочет.

— Я ищу один адрес, здесь, в деревне, — я показываю ей сохраненный в телефоне маршрут.

— Это два дома отсюда, булочная. — Она переводит глаза на книгу, которая оказывается потрепанным изданием «Старика и моря».

Внезапно в раскрытую дверь влетает порыв ветра, ледяной и влажный.

— А вы не знаете, над магазином кто-нибудь живет? Например, мужчина, иностранец?

Она встряхивает головой, будто отмахиваясь от назойливого насекомого. У меня уходит пара секунд на то, чтобы сообразить, этот жест означал, что ответ отрицательный.

— Мерси, — бормочу я, направляясь к выходу.

Ветер усиливается. Крупные капли дождя несутся наискось, почти параллельно земле. Я прижимаюсь лбом к витрине, вглядываясь внутрь. Над прилавком горит лампочка. Я толкаю дверь и вхожу. Над моей головой брякает колокольчик. В этот момент из подсобки выходит не старая еще, но абсолютно седая дама в очках с изогнутой оправой, делавшей ее похожей на сиамскую кошку.

— Bonjour, monsieur![23] — мурлыкает она.

Я снимаю капюшон, уронив на пол пригоршню дождинок.

— Bonjour, Madame[24], — вежливо отвечаю я и перехожу на английский, произнося все слова медленно и громко, будто говорю с ребенком. Так делают все англичане в Европе. — Я разыскиваю своего друга, он из Лондона. Переехал сюда десять месяцев назад. Такой брюнет, немного лысеет, большие глаза. — Я ловлю себя на том, что показываю рукой зачесанные назад волосы и провожу рукой по глазам. Лицо моей собеседницы сохраняет недоуменное выражение. — Месье Гордон? Илай Гордон? Мне сказали, что остановился здесь, по этому адресу. Я его старый друг.