Читать книгу "Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона - Надежда Мамаева"

Передо мной стоял Брок. Холодным, слегка заинтересованным голосом с толикой ленцы он спросил:

— Ну что, отдохнула? Раз так резво понеслась прочь?

Не сам вопрос, а та интонация, с которой он был задан, подействовала на меня почище ледяного водопада. Я как-то враз вспомнила, кто я, где я… В общем, удирательный запал схлынул, остался лишь страх.

Я задрала голову и, указав взглядом на небо, выдавила из себя:

— Там…

— Ты что, никогда парящей твердыни не видела? — Вот сейчас в голосе Брока было столько удивления — хоть половником черпай.

Я нашла в себе силы лишь помотать головой. Зато ящер отчего-то с облегчением выдохнул. И даже соизволил пояснить почему:

— А я подумал, что ты решила удрать от меня. Рассудила, что с кровожадным драконом, врагом рода людского, не стоит уповать на прочность клятвы, пусть та и скреплена небесами…

Он говорил отрывисто, жестко усмехаясь, и все никак меня не отпускал.

— Я просто жить хотела и не знала, что эти ваши твердыни только парят и не падают…

Последняя, к слову, действительно опустилась еще ниже и, едва не пощекотав брюхом макушки столетних сосен, снова начала неспешно подниматься.

Дракон препарировал меня взглядом, потом медленно, с расстановкой, произнес:

— О парящих твердынях знают даже младенцы. Каждая вторая колыбельная — об островах, что легче облаков. А ты говоришь, что в первый раз видишь… Кто ты такая? Ты вчера походя впитала в себя магию охранного контура, над ней трудились три сильных мага, чтобы заклинание сумело меня удержать. Ты говоришь странно. А сейчас вот утверждаешь, что не знаешь самых простых вещей. Кто ты?

Последний вопрос он задал так, что я помимо собственной воли захотела ответить. Будто какая-то неведомая сила давила на плечи и шептала: склонись, подчинись, прими его власть. Но только дураки и мудрецы не слушают посторонних советов.

Увы, я была из их числа и надеялась, что все же отношусь не к категории тех, кому всегда везет, а к просветленным знаниями. Помимо этого я толком не представляла, что ему сказать: проблеять про техногенный мир и свою кончину? Про то, что у меня на шее змея свернулась в металлическое кольцо? Про мертвых обозников и разбойников?

Мыслей было много, но слова застряли в горле.

Я сглотнула, ощутив, как рука дракона схватила меня за волосы, заставила запрокинуть голову и посмотреть ему прямо в глаза.

— Мне повторить вопрос?

Он держал крепко, а мне захотелось завыть от бессилия. Я шумно втянула воздух. Так, главное — не паниковать. Только не паниковать!

Нужно найти те слова, которые его успокоили бы. Один неверный взгляд, вздох, положение рук — и Брок сорвется. Я медлила, составляя единственную нужную фразу, но дракон, похоже, речам предпочитал действие. Или подумал, что я выбрала упрямое молчание, и решил заставить говорить иным способом?

Он притянул меня еще ближе. Настолько близко, что дыхания смешались.

— Скажи, чего ты боишься больше всего? — Брок заглянул в мои глаза, словно искал ответа.

Я непроизвольно попыталась отстраниться, и это выдало меня с головой.

Нет людей, которые ничего не боятся. Есть те, кто умеет прятать свои страхи глубоко и далеко, посыпая песком времени, скрывая барханами, пряча в этих дюнах свои тайны, чтобы в повседневной суете их не сумел найти никто — даже они сами. Но страхи живы до последнего удара сердца их носителя. А иногда, под покровом темноты, они вылезают, как твари из бездны, чтобы напомнить о себе.

Сегодня, в ясный солнечный день, я почувствовала, что вокруг — чернильная мгла. И мне надо победить даже не дракона, а именно эту темноту, иначе она просто сведет меня с ума.

В страхе жить нельзя. Можно только существовать. Да и то — недолго. Если страх будет стоять у тебя за плечом, постоянно нашептывая на ухо, он высосет из тебя жизнь. И не по капле, а шумными большими глотками, с причмокиванием.

Я уже было открыла рот, чтобы сказать первое слово оформившейся речи, но в последний момент передумала. Страху не надо смотреть прямо в глаза, его нужно бить наотмашь. Если Брок считает, что может напугать меня, то в моих силах его удивить.

Его вторая рука уже скользила по моему бедру, задирала ткань все выше, намекая, что дракон на этом не остановится.

В голове сложится пазл: вот Брок с ненавистью утверждает, что не насильник, вот он мгновенно ставит меня на землю, словно замарался, прикоснувшись к моей коже… Его уничижительное «людишки» и «с вами срабатывает лишь обман»… Не будь я абсолютно уверена, что все происходящее — лишь актерская игра, что дракон не станет меня насиловать (и вовсе не из-за благородного воспитания, а исключительно из презрения), то не решилась бы. А так…

Я прильнула к нему. Сама. Требовательный поцелуй, который больше всего напомнил укус. Губы обожгло, а на языке заиграл вкус вина и перца.

Не успела уловить момент, когда напрягшийся, замерший словно статуя дракон вдруг, вместо того, чтобы отпрянуть и начать отплевываться — ответил.

Потом был его рваный вздох, пальцы уже не сжимали волосы, а лишь придерживали мой затылок, чтобы не отстранялась, чтобы продолжала.

Вот тогда я испугалась, что все же просчиталась. От моего испуга тело Брока вздрогнуло. Он сам отстранился, жадно глотая ртом воздух, словно вынырнул с глубины. Да и я была ничуть не лучше. Тяжело дышала, от страха подгибались коленки.

— Ты ненормальная, — только и выдохнул дракон.

— Сам не лучше. Думал, запугаешь? — взорвалась я. — Но все же отвращение оказалось сильнее. Не так ли?

— Победила, — честно ответил дракон. — Да, я та еще сволочь. Я просто хочу узнать правду, но связан этой проклятой клятвой. Я не могу причинить тебе вреда. Лишь напугать, перешагнув через себя, сыграв роль насильника. Но ведь именно так вы, люди, о нас и думаете. О каждом из нас.

— Белый лист, — выпалила я.

— Что? — не понял Брок.

— Я белый лист. На мне нет отметин ненависти к твоему крылатому племени, нет ни строчки, что писалась бы кровью драконов, никто из твоих родичей не жег меня огнем, я не участвовала в ваших войнах и интригах, я не знаю ровным счетом ничего. Это все, что я могу тебе сказать. Ах да, еще, если мне не удастся попасть к одному долбаному кнессу, я умру. А остальное — клятва, и по ее условиям я не могу ничего сказать, даже если бы захотела. — Последнюю фразу я добавила чисто интуитивно. Ведь если эти клятвы сродни закону, значит, они могут не только карать и загонять в кабалу, ими можно и прикрыться.

Брок посмотрел на меня с сомнением. А потом — я не поверила своим ушам — извинился:

— Прости.

— Простить?

Он упрямо сжал губы.

— Я не питала к тебе лютой ненависти, как ты отчего-то считаешь, — помолчала и добавила: — До этого момента. Но сейчас, чтобы простить… Расскажи о себе, о мире, возможно, когда я пойму тебя, мне легче будет это сделать.