Читать книгу "Северная Корея изнутри. Черный рынок, мода, лагеря, диссиденты и перебежчики - Дэниел Тюдор"

Армейские подразделения, по сути, сегодня в основном представляют собой бесплатные строительные бригады[32]. Если правительству нужно построить дорогу, единственными реальными издержками будут затраты на материалы — стоимость рабочей силы измеряется фактически только стоимостью еды для солдат; а с учетом того, что некоторые «стройбатовцы» выступают в качестве фуражиров для своих «бригад», порой и питание строителей не стоит ничего. Группа амбициозных и предприимчивых менеджеров из государственного министерства, пожелавшая возвести жилой комплекс, также может «нанять» армейские части для выполнения этой задачи. Фактически значительная часть частно-государственных строительных проектов в КНДР сегодня выполняется силами военных «стройбатовцев».

Строительство большого многоэтажного здания — гораздо более сложная (и дорогая) задача, чем, скажем, импорт медикаментов из Китая, и в Северной Корее не так много тех, кто может подобные задачи решать. Но среди тех, кто на это способен, очевидно, существует определенная конкуренция за такие проекты. Причин для этого две. Во‑первых, это запредельно высокие прибыли, которые позволяет извлекать эксплуатация грошовой рабочей силы. Во‑вторых, это престиж. Успешный строительный проект может привлечь внимание вышестоящих к чиновнику-предпринимателю, подтолкнет карьерный рост и откроет новые возможности — при условии, что никто из заинтересованных лиц не останется внакладе, конечно. Это особенно актуально для эпохи Ким Чен Ына, когда правительство любит делать акцент на экономическом развитии в своей пропаганде.

Вместе с частно-государственным строительством развиваются и строительные проекты, финансируемые деньгами японских корейцев. В колониальный период многие корейцы эмигрировали в Японию, и между 1959-м и концом 1970‑х годов примерно 90 000 их потомков откликнулись на призыв Северной Кореи вернуться на родину. Этот процесс был организован через организацию «Чхонрён» (Ассоциация северокорейских граждан в Японии), которая действовала фактически как дипломатическая миссия КНДР в Японии. «Чхонрён» и члены этой организации сегодня продолжают управлять бизнесом игорных автоматов‑патинко в Японии, зарабатывая деньги для своих вновь обедневших родственников и для северокорейского государства в целом.

Вернувшиеся из Японии корейцы на родине часто сталкивались с подозрительным отношением к себе, им не хватало связей и навыков, необходимых для благополучной жизни в столь причудливо (для них) управлявшейся стране. Единственной козырной картой, остававшейся у них на руках, была возможность получать деньги от родственников в Японии, которые были сравнительно обеспеченными людьми (в отличие от денег перебежчиков, правительство КНДР к таким денежным переводам относилось весьма благосклонно). Инвестировали японские корейцы в основном в строительство. Нынче «Чхонрён» пребывает в глубочайшем организационном кризисе, но частный капитал в значительных объемах все так же течет в Северную Корею из Японии. На деньги японских корейцев построены, например, отель «Чхонджин» и множество многоквартирных домов.

Некоторые жилые комплексы строятся для определенных заранее категорий жильцов — например, ветеранов вооруженных сил, звезд спорта или ученых. Жилой комплекс Министерства иностранных дел в Пхеньяне считается весьма фешенебельным, поскольку работники этого министерства за годы работы за рубежом привыкли к такой очевидной роскоши, как бесперебойная и круглосуточная подача электричества, и дома ожидают по меньшей мере того же самого. В стране, где перебои с электричеством — обычное дело, а зимы убийственно суровы, надежное электроснабжение — реальный индикатор того, кто считается «элитой», а кто — нет[33].

Как и в любой капиталистической стране, жильем в Корее можно торговать. Вероятнее всего, большинство квартир «верхнего ценового сегмента» в новом жилом комплексе будет продано на рынке вместо того, чтобы достаться бюджетникам, для которых они официально предназначены. Единственное настоящее отличие от капиталистического рынка недвижимости состоит в том, что формальной системы оформления сделок с ней не существует, поскольку частная собственность на жилье запрещена[34]. Однако если вы живете в северокорейском городе, вы сможете «продать» свою квартиру: люди, проживающие в одном районе, могут официально поменяться жильем. Поэтому возможны «полузаконные» схемы покупки жилья с оплатой (или доплатой) наличными[35], хотя зачастую жильем торгуют вовсе без всякой регистрации. В Пхеньяне, где цены на жилье выросли с начала века вдесятеро и более, с покупкой квартиры может помочь «серый маклер» — работающий нелегально агент по торговле недвижимостью.

Квартиры в обычных районах, без лифтов и надежного электроснабжения[36] продаются всего за 3000–4000 долларов. При этом нижние этажи идут подороже. Считается, что чем беднее семья, тем выше она живет. В Южной Корее все совершенно наоборот — премиальными считаются квартиры с лучшим видом, который открывается сверху. Но если в многоэтажном доме нет лифта — или есть опасность застрять в нем при перебоях с электричеством, — высокие этажи резко теряют всю привлекательность.

Дома в городах у китайско-корейской границы, как легко догадаться, достаточно дороги, поскольку проживание там предлагает хорошие перспективы для бизнеса и доступ к китайским сетям мобильной связи. Так, сообщают, что хорошие квартиры в приграничном городе Хесан уходят по 30 000 долларов. Однако эти цены бледнеют по сравнению со стоимостью жилья в престижных районах столицы: приличная квартира в центральном районе Пхеньяна Мансудэ (живущие в Северной Корее иностранцы в шутку называют его «Дубаем» или «Пхеньхэттеном») оценивается в 100 000 долларов и более. Есть даже те, кто говорит о квартирах за 250 000 долларов. Это очень много за жилье, которым вы официально не владеете. Но располагая подобной суммой в Северной Корее, можно обеспечить и условия, при которых оно останется при вас[37].