Читать книгу "Орлы императрицы - Лев Полушкин"

Екатерина последовала настойчивому совету заботящегося о ее здоровье Сената и на погребении не присутствовала.

О том, что смерть Петра наступила не позже 3 июля, говорят письма, свидетельствующие о поисках места в Шлиссельбургской крепости. 29 июня 1762 г. генерал-майору Н. Савину предписывалось немедленно освободить в Шлиссельбургской крепости «лучшие покои», а находившегося в них полусумасшедшего принца Ивана Антоновича переместить в другое надежное место. Савин писал 4 июля: «Минувшего июня 30-го получил я всевысочайшей се императорского величества за подписанием собственныя руки указ об отвезении безымянного колодника в Кексгольм, с которым я и с командою отправился того ж числа пополудни в 12-м часу на одном ребике с покрышкою и на двух щерботах; токмо тоя ж ночи, отъехав не более семи верст, в озере сделалась великая погода, отчего, опасаясь требовал от коменданта шлюссельбургскаго для провожания трех человек, который и прислал капрала и двух человек солдат. А 1-го числа сего месяца пополудни часу в 5-м учинился превеликий шторм с дождем пуще перваго, от чего ребик на каменья разбило, так что пополудни в 10-м часу, чрез великую силу приплыв к берегу сажень за 6, принуждены мы выходить в воду и арестанта, завязав голову, на руках на берег вынести, и шед пешком до деревни Морья версты с 4, так что никто его кроме нас видеть не мог, где и ныне находимся, отъехав от Шлиссельбурга только 30 верст… чего ради я сего числа к шлюссельбургскому коменданту предложил ордер, чтоб он немедленно прислал данкшоут или галиот или другия такие безопасныя суда…» [34, 222].

Однако, несмотря на чрезвычайную поспешность всего предприятия, немедленной реакции на депешу Савина не последовало, очередной именной указ был ему отправлен только 10 июля. Следовательно, по крайней мере с 4-го числа в императорском дворце творились дела более важные и срочные, государыне и ее окружению было не до живого Иоанна Антоновича, все помыслы были заняты мертвым (?) Петром Федоровичем: лихорадочно обсуждался текст нового исторического документа — манифеста, а 5 июля, как установлено О. Ивановым, срочно искали голштинский мундир Петра III, который велено было в строжайшей тайне (в мешке) немедля доставить ко двору. Вопрос «зачем» в данном случае представляется излишним.

Шумахер считал, что «его [Петра] удушение, вне всякого сомнения, дело некоторых из тех владетельных персон, вступивших в заговор… и хотевших предупредить все опасности». Не сомневаясь в непричастности самой Екатерины к «удушению» своего мужа (что утверждается и другими современниками), Шумахер бросает тень на ее ближайшее окружение. Поскольку ни одного из братьев Орловых к разряду «владетельных персон» в описываемые дни отнести невозможно (по Рюльеру, А. Орлов — простой солдат), то под таковыми следует понимать тех, кому хотелось очернить и Екатерину, и конкурентов из числа заговорщиков, коим императрица более других считала себя обязанной.

Принимая во внимание то обстоятельство, что доставку в Ропшу и охрану там свергнутого императора организовывал Никита Иванович Панин, предвидевший незавидную роль лиц, ответственных за караул, вряд ли можно сомневаться в том, что его стараниями руководство содержанием Петра было поручено двоим из шести заговорщиков (А. Г. Орлову и Ф. С. Барятинскому), считавшимся Екатериной главными в свершении переворота (Григория Орлова Екатерина не желала отпускать от себя). Историк А. Брикнер, ссылаясь на список заговорщиков, составленный Екатериной сразу после осуществления переворота, называет эти шесть имен — Григорий, Алексей и Федор Орловы, Ф. С. Барятинский, П. Б. Пассек и С. А. Бредихин [6/1, 112]. Этих офицеров Екатерина отделила от всех прочих заговорщиков, в том числе от Паниных, Дашковой, К. Г. Разумовского и других, отводя им второстепенную роль.

Косвенно число имен (шесть) подтверждается словами Наталии Кирилловны Загряжской, дочери гетмана К. Г. Разумовского, которая рассказывала А. С. Пушкину: «При Елизавете было всего три фрейлины. При восшествии Екатерины сделали новых шесть, и вот по какому случаю. Она, не зная как благодарить шестерых заговорщиков, возведших ее на престол, заказала шесть вензелей с тем, чтобы повесить их на шею шестерых избранных. Но Никита Панин отсоветовал ей сие, говоря: „Это будет вывеска“. Императрица отменила свое намерение и отдала вензеля фрейлинам». В справедливости сказанного вряд ли можно сомневаться, так как сама Н. Загряжская получила один из этих шести вензелей (впоследствии число фрейлин при Екатерине было доведено до двенадцати).

Можно представить, как негодовал Н. П. Панин, считавший себя (как, впрочем, и Дашкова) едва ли не руководителем всего заговора (что видно из его писем), когда отговаривал Екатерину не выделять никого, оставляя таким образом за собой право называться хотя бы для непосвящешшх одним из основных спасителей российского трона. И отсылая Алексея Орлова начальником караула, он, конечно, мог надеяться на то, что в случае смерти (гибели) Петра имена эти будут скомпрометированы, тем более, что Никита Иванович был прекрасно осведомлен как о физическом состоянии подопечного, так и о возможных попытках освободить Петра из заключения лицами, отказавшимися присягать Екатерине.

Какой вариант смерти Петра в создавшейся ситуации наиболее подходил Екатерине и ее ближайшим советникам?

Естественная смерть через несколько дней после свержения, во-первых, со стороны казалась более чем подозрительной; во-вторых, даже поверившие в нее отнеслись бы с осуждением к императрице, как не обеспечившей необходимых условий для содержания (лечения) бывшего государя. Естественно, для непосвященных (в лице всего населения империи) смерть представлялась бы насильственной, и такие слухи сразу стали стихийно распространяться, но официально подобное объяснение не представлялось возможным — Екатерина выглядела бы убийцей собственного мужа-государя. Очень похоже, что смерть настигла Петра, не дожидаясь осуществления замыслов распоряжавшихся его участью людей. И утаить это было невозможно.

Но недаром среди «владетельных персон» при дворе служили такие изобретательные люди, как творившие едва ли не все секретные дела Никита Иванович Панин и при нем Григорий Николаевич Теплов.

С учетом всех нюансов сложившейся ситуации для решения остро стоявшего вопроса об огласке, возможно, был выработан компромиссный вариант: Петра Федоровича якобы умертвили (отравили, задушили) лица, караулившие его в Ропше, а потом, опасаясь кары за содеянное, обманули государыню, представив смерть произошедшею от издавна мучивших государя «геморроидальных колик». В официальном манифесте так и прозвучало: причиной смерти считать геморроидальные колики (что устраивало императрицу, несомненно, более, чем убийство), а для подтверждения расползавшихся помимо воли двора слухов следовало поддержать более правдоподобную версию об убийстве, но не официально, а в дворцовых кулуарах (это устраивало Никиту Ивановича, в интересах которого причиной убийства выгодно было представить физическое устранение Орловыми мужа Екатерины), чем и объясняются разночтения в рассказах об убийстве.

По одной из существующих версий А. Орлов якобы дал императрице клятву хранить молчание о самовольно принятом решении убить Петра, что такую клятву от него потребовали «владетельные персоны».