Читать книгу "Прежде чем я упаду - Лорен Оливер"

Здесь так много крошечных комнат и коридоров — как в лабиринте. Во всех полно людей и дыма. Только одна дверь закрыта; на ней висит большая табличка «Не входить», внизу куча странных наклеек для бампера: «Не мешай крутить педали», «Поцелуй меня — я ирландец» и тому подобное.

Когда мы находим Линдси, они с Патриком уже помирились, кто бы мог подумать. Она сидит у него на коленях; он курит косяк. Элоди и Стив Маффин укрылись в углу. Он прислонился к стене, а она наполовину танцует, наполовину трется о него. Из ее рта свисает незажженная сигарета фильтром наружу, а волосы в полном беспорядке. Стив придерживает подружку одной рукой, чтобы та не упала, и в то же время болтает с Лиз Хаммер (ее действительно так зовут, и машина у нее, как ни странно, именно «хаммер»), как будто Элоди вообще нет рядом, не говоря уже о том, что она трется о него.

— Бедная Элоди. — Почему-то внезапно мне становится ее жалко. — Она слишком хорошая.

— Она шлюшка, — беззлобно заявляет Элли.

— Как, по-твоему, мы что-нибудь из этого запомним? — Не знаю, откуда берутся слова; в голове пусто и звонко, словно она вот-вот взлетит. — Как думаешь, мы будем что-нибудь помнить через два года?

— Я и завтра-то не вспомню, — смеется Элли, барабаня по бутылке в моей руке.

Осталось всего четверть. Не пойму, когда мы успели столько выпить.

При виде нас Линдси верещит и скатывается с колен Патрика, протягивая руки, как будто мы сто лет не виделись. Она выхватывает у меня водку и делает глоток; ее рука обвивает мою шею, на мгновение сжимает горло.

— Куда вы подевались? — вопит она; ее голос прекрасно различим, несмотря на музыку и смех. — Я повсюду вас искала.

— Вранье, — отрезаю я.

— Разве что во рту у Патрика, — поддакивает Элли.

Мы хихикаем над тем, что Линдси — врунишка, Элоди — пьяница, Элли страдает ОКР[5], а я боюсь людей. Кто-то приоткрывает окно, чтобы выпустить дым, и в комнату сыплется мелкая морось, пахнущая травой и свежестью, хотя на дворе середина зимы. Пока никто не видит, я протягиваю руку назад и кладу ладонь на подоконник, наслаждаясь холодным воздухом и миллионами уколов дождя. Я зажмуриваюсь и обещаю себе, что никогда не забуду это мгновение: смех подруг, жар множества тел и запах дождя.

Когда я открываю глаза, меня ждет самое большое потрясение в жизни. Джулиет Сиха стоит в дверном проеме и смотрит на меня.

Вообще-то она смотрит на всех четверых: меня, Линдси, Элли и Элоди, которая только что оставила Стива и присоединилась к нам. Волосы Джулиет стянуты в конский хвост; пожалуй, я впервые вижу ее лицо.

Удивительно, что она пришла, но еще более удивительно, что она оказалась хорошенькой. У нее широко расставленные голубые глаза и высокие скулы, как у модели. Кожа идеально белая и чистая. Я не могу отвести от нее глаз.

Люди толкают и пихают ее, потому что она загораживает дверной проем, но она продолжает стоять и смотреть.

Тут Элли замечает нежданную гостью, и у нее отвисает челюсть.

— Что за?..

Элоди и Линдси поворачиваются выяснить, куда мы уставились. Линдси немедленно бледнеет — она даже кажется испуганной, что по-настоящему странно, — но я не успеваю удивиться, потому что ее лицо так же быстро багровеет, она уже готова оторвать кому-нибудь голову. Ну вот, совсем другое дело! Элоди истерически хохочет, сгибается пополам и закрывает рот обеими руками.

— Поверить не могу, — повторяет она. — Поверить не могу.

Она пытается напеть «Псих-убийца, qu'est-ce que c´est», но мы по-прежнему в шоке и не подхватываем.

Знаете, как в фильмах люди говорят или делают что-нибудь неуместное, и музыка со скрежетом обрывается, и повисает мертвая тишина? У нас примерно то же самое. Правда, музыка не смолкает, но по мере того как до народа доходит, что Джулиет Сиха — ссыкунья, чудачка и законченный псих — стоит посреди вечеринки и с отвращением разглядывает четырех самых популярных девушек в «Томасе Джефферсоне», болтовня прекращается и комнату наполняет тихий шепот, все более громкий и настоятельный, напоминающий гул ветра или океана.

Наконец Джулиет Сиха отлипает от двери, медленно направляется к нам — никогда не видела ее такой спокойной — и останавливается в трех футах от Линдси.

— Сука, — произносит Джулиет.

Ее голос ровный и слишком громкий, как будто она намеренно обращается ко всем в комнате. Я всегда думала, что ее голос высокий или хриплый, но он глубокий и низкий, как у парня.

Линдси не сразу находится с ответом и наконец выдавливает:

— Что ты сказала?

Джулиет не встречалась с Линдси глазами с пятого класса и уж тем более не общалась с ней. И уж тем более не оскорбляла ее.

— Что слышала. Сука. Гадина. Плохой человек.

Джулиет поворачивается к Элли.

— Ты тоже сука.

К Элоди.

— Сука.

Она смотрит на меня, и на мгновение в ее глазах мелькает что-то знакомое, но тут же исчезает.

— Сука.

Мы так потрясены, что пребываем в полном замешательстве. Элоди снова нервно хихикает, икает и умолкает. Линдси открывает и закрывает рот, как рыба, но молчит. Элли сжимает кулаки, словно хочет дать Джулиет по морде.

И хотя я рассержена и сбита с толку, единственное, о чем я могу думать при виде Джулиет, — это: «Я понятия не имела, что ты такая хорошенькая».

Собираясь с мыслями, Линдси наклоняется к Джулиет, так что между их лицами остается всего несколько дюймов. Я никогда не видела подругу в такой ярости. Ее глаза вот-вот выскочат из орбит, а рот напоминает рычащую собачью пасть. На мгновение она становится по-настоящему уродливой.

— Лучше быть сукой, чем психом, — шипит она, хватая Джулиет за блузку.

У нее изо рта летят капельки слюны — так она разъярена. Она толкает Джулиет назад, прямо на Мэтта Дорфмана. Тот отпихивает Джулиет, и она налетает на Эмму Макэлрой. Линдси кричит: «Психа, Психа!» — и издает пронзительные звуки, втыкая в воздух невидимый нож, как в фильме «Психоз», и вот уже все хором скандируют: «Психа!», втыкают невидимые ножи, визжат и толкают Джулиет во все стороны. Элли первая выливает ей на голову пиво, и все берут с нее пример; Линдси поливает Джулиет водкой, и когда Джулиет, спотыкаясь, падает на меня, наполовину промокшая, и вытягивает руки, пытаясь обрести равновесие, я хватаю с подоконика недопитое пиво и выплескиваю на нее. Я даже не сознаю, что ору вместе со всеми, пока мое горло не начинает гореть.

Джулиет смотрит на меня. Не могу объяснить — это похоже на бред, — но в ее глазах мелькает что-то вроде жалости, словно она жалеет меня.