Читать книгу "Идиоты - Александр Щипин"

— Мы вам все объясним, — почти ласково сказал старший, встав в дверях кухни. — Поедем с нами, и мы все вам объясним.

— Кто вы такие? — спросил Сергей.

— Считайте, что мы ваше начальство. Обувайтесь.

— Я никуда не поеду, — сказал Сергей. — Это мой дом. Говорите здесь.

— Нет, боюсь, так не получится, — сказал лысоватый, доставая из кармана пистолет. — Лучше все-таки поехать.

Сергей постоял еще пару секунд и молча начал обуваться. Наташа вышла из кухни и ждала в коридоре, глядя на него. Олег выключил телевизор и теперь стоял за ее спиной с мобильным телефоном в руке. Сергей поднялся и вышел из квартиры.

— Прости, — тихо сказала Наташа.

Сергей не ответил.

Перед тем как выйти из подъезда, старший снова убрал пистолет в карман и слегка подтолкнул Сергея в спину. Он распахнул дверь, резко шагнул в сторону и, когда лысоватый бросился за ним, изо всех сил ударил его в челюсть. Не поворачиваясь, Сергей почти спиной прыгнул на второго, который пытался достать из кармана пистолет, и повалил его на землю. Сергей первым успел подняться и швырнул кикбоксера в стену. Тот звучно стукнулся головой о батарею и затих. Сергей снова подбежал к лысоватому, который пытался подняться с земли, и ударил его ногой в лицо. После этого Сергей забрал у них оружие, вернулся в квартиру и запер дверь. Наташа с Олегом все еще стояли в коридоре.

— Что здесь происходит? — спросил он.

Наташа прошла в гостиную и села на диван.

— Понимаешь… — начала она.

— Я хочу знать правду, — сказал Сергей. — Пожалуйста.

— Все это ненастоящее, — сказала Наташа, посмотрев ему в глаза. — Эта квартира, этот дом и этот город. Просто большая декорация. А мы — актеры, которые раз в год изображают семьи Дедов Морозов. Мы с тобой никогда не были женаты, а Олег — не твой сын.

— Но я же помню нашу свадьбу, помню, как забирал вас из роддома…

— Ты помнишь только то, что тебе внушили. Сейчас это уже умеют — двадцать пять лет воспоминаний. И борода, и седые волосы. Только с ростом ничего не могут поделать, но это неважно. Они просто сразу отбирают высоких.

Сергей обнаружил, что до сих пор держит в руках пистолеты, и осторожно положил их на журнальный столик.

— Подожди, но кто я тогда такой на самом деле? Где я родился? Где моя настоящая семья?

— Я не знаю, — сказала Наташа. — Я просто играю роль твоей жены. Прости.

Сергей подошел к окну и прислонился лбом к стеклу.

— Зачем они так? — спросил он.

— Просто бизнес. Вы работаете забесплатно и думаете, что деньги переводят нам. Тысячи довольных рабов.

— У тебя своя-то семья есть? — спросил Сергей, помолчав.

— Вот, Олежек, — кивнула Наташа в сторону детской.

Сергей обернулся. Олег стоял в коридоре.

— Прости, — сказал Олег.

— Ничего.

Все снова замолчали. За окном проехала машина.

— Скоро сюда приедут, — сказала Наташа. — Тебе, наверное, лучше уйти.

Сергей огляделся. Дурацкие обои со светло-сиреневыми цветами. Стопка дисков под телевизором.

— Моя мама работала в детской библиотеке, — сказал он. — Когда мне было десять лет, какой-то придурок во дворе нашего дома выбил мне зуб. В окне дома на углу Заовражской и Дежнева видно синюю люстру. Мы познакомились с тобой у Димки Резниченко. Когда Олег родился, у него были зеленые глаза, а через год стали карие.

Сергей бросил куртку на диван и начал снимать ботинки.

— Надо чем-то дверь забаррикадировать, — сказал он.

— Можно шкафом, — сказала Наташа.

— Можно, — согласился Сергей.

Игры

Никогда я не понимал этих прыжков с трамплина. Ну, лыжи там, фигижи, ну, планирование, но ведь летит человек с полутора сотен метров! И живой почему-то. Вот вы возьмите сейчас лыжи и спланируйте из окна, а потом расскажете мне про законы физики. А я пока буду учиться столы вертеть, чтоб послушать.

Но в прошлом году, когда я волонтером в Сочи поехал, меня как раз к немецким прыгунам приставили. К женщинам. Знакомимся мы в первый день, я всем руку сую, повторяю как заведенный: Руслан-Руслан-Руслан, а она вдруг такая: Труд. Я аж своим руслан-русланом подавился. Как? — спрашиваю. Труд, говорит, имя такое. Знаю, говорит: все русские, когда слышат, смеются. Тем более что у меня еще и фамилия Май. Труд Май. Только, говорит, отпустите меня, или вы меня везде за ручку водить собираетесь?

Покраснел я, отпустил руку и пошел дальше знакомиться. Ну, Труд, думаю, и Труд. Родители, наверное, коммунисты из ГДР сумасшедшие. Бывает. Не Даздраперма все-таки. Труд Май. Даже красиво. Труд. Май. Знакомлюсь, а других имен уже не слышу и лиц не вижу. Май. Труд. Труд. Май.

Так и пропал.

И главное, ничего ведь особенного: коренастая, росточка небольшого, косметики нет, волосы светлые в хвост забраны. Немка, одним словом. А все равно ходил за ней, будто руку в тот день так и не выпустил. И по работе, конечно, ходил, и так уже просто. Волонтеров много, никто внимания не обращает. Надел эту клоунскую куртку из лоскутков — и как в шапке-невидимке. Так что я за ней и в Немецкий дом, и на набережную, и к трамплину.

Я там, верите, молиться начал. Никогда со мной такого не было, а тут падает она буквой дубль-вэ со своего трамплина, а я молюсь с закрытыми глазами. Ну, не летают ведь люди! Слов никаких не знаю, поэтому шепчу: поймай ее, господи, неси ее, господи, не урони ее, господи. Открою глаза, а она катится уже. Спасибо.

Вы не думайте — я бы, может, и поговорил с ней толком, и пригласил куда-нибудь, только она ведь не одна была. У нее ж парень из шведской сборной, сноубордист. Элвис Бергстрем. Ну, такой прямо Элвис, да. И что я буду?

В общем, к четырнадцатому февраля они оба уже отпрыгались и отдыхали. Ничего, правда, не выиграли, но, по-моему, не расстраивались совсем. Праздник опять же. Я вечером, как обычно, болтался возле Немецкого дома, но, когда они вышли, вообще-то спать собирался. Поздно уже было. А они выходят — он с доской, она с лыжами, — и в горы.

Я сперва решил: пусть себе идут. Мало ли чем люди в день влюбленных заняться хотят. Я ж не этот все-таки. А потом думаю: где же они кататься-то собрались? Там, куда они идут, не то что трамплина — трассы нет. А случись что?

И пошел за ними.

Хорошо шел, осторожно — я умею. Даже не обернулись ни разу. Залезли на гору, обулись и — я только рот успел открыть — вниз. Катятся, а я ни кричать, ни дышать не могу, будто внутри что-то застряло. Там склон метров пятнадцать и обрыв. Тут молись не молись. Достал телефон, чтоб сигнал посмотреть, а даже разблокировать не могу. Палец чужой. Все вообще чужое.

Но тут поднимаю глаза, а они летят. Не планируют там, нет, — летят. Вот как самолетики такие маленькие, бесшумно. Вверх, вниз, зигзагами какими-то. Так насекомые иногда летают и НЛО. То за ручки возьмутся, то еще что. А потом вдруг раз — и вниз головой.