Читать книгу "Последние битвы Императорского флота - Олег Гончаренко"

Произошедшая в 1916 году смена командования не только не ослабила русский флот, но, по свидетельству современников, пошла ему исключительно на пользу.

Историк Русского военного зарубежья писал спустя четверть века после начала войны: «Русский флот был мозгом всех союзных флотов. Единственный, имевший свежий боевой опыт, он располагал исключительной ценности кадрами специалистов во всех отраслях. Эти специалисты учили союзников постановке минных заграждений, их тралению, связи, разведке, радиопеленгации. Располагая в продолжение всей войны секретным „кодом“ Германского флота, мы всю войну осведомляли наших союзников о малейших намерениях неприятеля»[15].

Усилия Императорского флота в войне с Германией на воде были отмечены в 1916 году британским королем Георгом V в виде награждения русского государя знаком 1-й степени ордена Бани за военные заслуги.

Глава пятая

Балтийский пролог

Как уже было сказано ранее, план будущей войны был разработан и подготовлен в Морском генеральном штабе на основании предполагаемых действий противника. В основе плана лежала серия оборонительных мероприятий, призванных в течение первых двух недель с начала войны не допустить продвижение противника вглубь Финского залива восточнее рубежа Ревель — Поркала-Удд, дабы обеспечить тем самым завершение мобилизации войск гвардейского корпуса и Петербургского военного округа и дать возможность сухопутным войскам сосредоточиться для отражения десанта.

Одна из наиболее эффективных мер того времени состояла в создании на указанном рубеже «Центральной минной позиции» и, в случае попытки противника форсировать её, ведение боя всеми имеющимися там морскими силами. Любое отступление от этого плана должно было согласовываться Совещанием под председательством самого государя. Об этом начальник Морского генерального штаба Русин уведомил командующего Балтийским флотом адмирала фон Эссена телеграммой от 12 июля 1914 года.

Объясняя необходимость превентивной постановки мин, Русин указывал: «…постановку главного минного заграждения выполнить по особому повелению государя. Теперь же иметь все в полной готовности и зорко следить за противником». Если обратиться к статистике установки мин, то обращает на себя внимание тот факт, что за всю войну корабли Балтийского флота выставили 38 932 мины. На минах подорвалось 69 кораблей противника, в т. ч. 48 затонули.

События в мире летом 1914 года развивались с молниеносной скоростью. 13 июля 1914 года из Петербурга адмирал Эссен вновь получил телеграмму от Русина, извещавшую о том, что день этот объявляется первым днем «подготовительного к войне периода». С этого момента и до самого начала войны штаб Эссена работал в чрезвычайном режиме по проведению оборонительных мероприятий. Стало совершенно ясно, что война может вспыхнуть в любой день, и пока этого не произошло, требовалось в кратчайшие сроки успеть произвести перегруппировку сил на Балтике и устранить существовавшие недочеты. Большую тревогу у командующего Балтийским флотом вызывало затягивание Морским генеральным штабом окончательного решения по вопросу по установке мин на «Центральных позициях».

С другой стороны, Эссен был уверен в Русине, который делал все возможное для того, чтобы ему было позволено приступить к минированию еще до того, как германский флот окажется в угрожающей близости к русским берегам. Соответственно, мины требовалось успеть поставить еще до официального объявления мобилизации.

Работа эта была хотя и привычна для Балтийской минной дивизии в силу ранее проводимых учебных постановок мин, но, разумеется, не принадлежала к разряду легких. Как известно, для большей эффективности мины должны были быть выставлены восьмью линиями с углублением 4,9 м при минных интервалах 45,7–85,7 м.

15 июля 1914 года в каюту адмирала Эссена вошел его флаг-капитан, капитан 1-го ранга Александр Васильевич Колчак, доставивший начальнику телеграмму от адмирала Русина: «Австрийцы объявили войну Сербии и мобилизовали 8 корпусов своей армии». Задумавшись на минуту, фон Эссен с тревогой произнес: «Теперь скоро»…

Командующий Балтийским флотом оказался прав. Наутро 16 июля 1914 года (по старому стилю) в его штаб пришла новая телеграмма: «Морской министр приказал расформировать учебные отряды. Вероятно, сегодня будет объявлена мобилизация флота Киевского, Одесского, Казанского и Московского округов».

В 14 час 50 мин того же дня фон Эссен телеграфировал в Петербург. «Считаю необходимым теперь же поставить заграждение. Боюсь опоздать». Еще через час радио Морского генерального штаба сообщило о том, что, по данным русской военной агентуры, германский флот направляется из Киля в Данциг. Медлить больше было нельзя. Прочитав эту сводку, адмирал фон Эссен, обращаясь к своим офицерам, сказал:

— Пусть меня потом сменят, но я поставлю заграждение, — и велел подготовить свой радиоприказ флоту. Потом вдруг задумался и отменил своё приказание. Дисциплинированный военный победил в нем пылкого патриота… Ведь постановка мин должна происходить лишь по повелению государя. Ослушаться его в такое время он не мог. Вместо отдания соответствующего приказа фон Эссен отправил в Петербург, в Морской генеральный штаб, одного из флаг-офицеров за разъяснением сложившейся обстановки, но тут же, вдогонку переслал телеграмму морскому министру Григоровичу: «Прошу сообщить о политическом положении. Если не получу ответ сегодня ночью, утром поставлю заграждения».

В первом часу ночи начальнику Морского генерального штаба принесли телеграмму командующего Балтийским флотом. Русин бегло прочитал её и велел срочно позвать к нему своих помощников — капитана 1-го ранга Владимира Константиновича Пилкина и капитана 2-го ранга Василия Михайловича Альтфаттера. Когда оба они появились на пороге кабинета Русина, тот незамедлительно объявил им:

— Надо всем нам явиться к морскому министру. Быть может, ему удастся уговорить государя разрешить поставить минное заграждение. Нельзя терять ни минуты!

Вскоре офицеры прибыли на квартиру к морскому министру, адмиралу Ивану Константиновичу Григоровичу. То встал, оделся, вышел, но, узнав от прибывших о причине ночного визита, заколебался, а потом твердо отказался потревожить государя в столь поздний час.

— Вы понимаете, Иван Александрович, — сказал Григорович, обращаясь к Русину, — что постановка мин может быть сочтена Тройственным союзом как враждебный акт и открытое агрессивное действие, неоправданное политической обстановкой?

— Но у нас есть подтвержденные данные о переходе германского флота в Данциг, — возразил ему Русин.

Морской министр оставался непреклонным. Начальнику Морского генерального штаба ничего не оставалось, как откланяться и удалиться вместе со своими флаг-офицерами. Пройдя вместе с ними по спящей улице всего несколько шагов в задумчивости, Русин произнес:

— Есть, пожалуй, еще одно средство обратить внимание государя на неотложность нашей просьбы… Вот что, господа, вы теперь поезжайте к великому князю Николаю Николаевичу, а я отправлюсь к себе и стану ждать от вас известий, чтобы по получении оных немедленно отправить телеграмму командующему флотом. Бог весть, быть может, великий князь не откажет нам указать государю на всю сложность положения, а то и возьмет на себя ответственность за приказание поставить мины. Так или иначе, но ведь он является командующим войсками Санкт-Петербургского военного округа!