Читать книгу "Наука, не-наука и все-все-все - Ричард Фейнман"

Одна девушка страдает от острой лейкемии, и доктора не в силах ее вылечить. Семья в расстройстве и горе прибегает к разным средствам – всяким лекарствам, к чему угодно. Среди прочего к постели больной прикрепляют ленту, которая прикасалась к мощам Елизаветы Сетон, и устраивают так, чтобы о здоровье девушки молились несколько сотен человек. В результате… нет, не в результате, а просто – ей становится лучше.

Для исследования этого случая назначается особая комиссия. Все очень серьезно, официально, все по-научному. Так и нужно. Вопросы тщательно записываются в книге. Потом все отправляют в Ватикан, там уже накапливаются тысячи страниц, переведенных на итальянский, перевязанных особой ленточкой, и так далее. Трибунал обращается к докторам за подтверждением. И доктора признают, что подобных случаев не было, что это совершенно необычно и никогда раньше развитие такого вида лейкемии не останавливалось на такой длительный срок. И все. На самом-то деле мы не знаем, что произошло. Никто не знает. Возможно, было чудо. Но речь не о возможности чуда, а о том – было ли оно. И задача трибунала – определить вероятность того, что произошло чудо. Вопрос в том, имеет ли Елизавета Сетон отношение к исцелению. Там-то, в Риме, определили. Я не смог выяснить, как им удалось, но определили.

Вопрос в том, связано ли исцеление с молитвами в адрес Елизаветы Сетон. Чтобы ответить на подобный вопрос, следует собрать все случаи, когда ей возносились молитвы об исцелении разных людей на разных стадиях заболевания. Затем нужно сравнить успехи в лечении этих людей со средним показателем у людей, за которых молитвы не возносились, и так далее. Вот – честный, прямой путь, и никакого святотатства или кощунства тут нет, потому что если имело место чудо, то оно подтвердится. А если чуда не было, то наука это докажет.

Тот, кто изучает медицину и лечит людей, старается использовать все возможные методы. Разрабатывают разные клинические технологии с применением (все это очень непросто!) разного рода лекарств, вот девушке и стало лучше. Перед выздоровлением она еще переболела ветрянкой. Связано ли это как-то с исцелением? Ведь есть же клинические способы определить, что именно могло повлиять, – произвести сравнение и так далее. Задача – отнюдь не определить, произошло ли нечто удивительное. Задача – правильно этим воспользоваться и решить, как поступать далее, ведь если выяснится, что дело в молитвах, так стоит извлечь из могилы мощи, как уже и делали, и принести к ним другие ленты, много, чтобы прикреплять к постелям других больных.

Теперь я перейду к следующей мысли – а конкретно к тому, что нет смысла рассчитывать вероятность события после того, как оно произошло. Многие ученые этого не понимают. Вообще я впервые об этом заговорил, когда учился на последнем курсе в Принстоне; был там у меня приятель на отделении психологии, который устраивал крысиные забеги. Ну, то есть запускал их в специальный такой лоток, и они там бегали – направо, налево и так далее. Психологи подобные тесты устраивают так, что шансы случайного исхода очень малы – один из двадцати. (Значит, у них каждый двадцатый закон, вероятно, неверен.) Но статистические методы подсчета шансов – куда побегут крысы – выработать легко, как, скажем, в орлянке. Этот человек придумал эксперимент, который что-то доказывал, если крысы пойдут, скажем, направо. Что именно доказывалось, уже не помню. Ему пришлось выполнить большое количество тестов, ведь крысы могли пойти направо просто случайно, и чтобы свести такой шанс до одного из двадцати, ему пришлось выполнять проверки. Это непросто, но он все сделал. И выяснилось, что ничего не получается. Они шли вправо, влево – и так далее. И мой приятель заметил удивительную вещь: они чередовали направление – сначала шли вправо, потом влево, потом опять вправо, потом влево. Он прибежал ко мне и сказал: «Рассчитай мне вероятность того, что крысы могут чередовать направление, хочу проверить, меньше ли она, чем один из двадцати». Я сказал: «Наверное, меньше, чем один из двадцати, но это не важно». «Почему?» – «Потому что нет никакого смысла считать постфактум. Понимаешь, если ты столкнулся с такой особенностью, значит, тебе попался особый случай».

Вот, к примеру, сегодня со мной случилась замечательная вещь. По дороге сюда я видел машину с номером ANZ 912. Ну-ка рассчитайте, пожалуйста, шансы на то, чтобы из всех машин штата Вашингтон я увидел именно машину с таким номерным знаком? Просто смешно. И тот факт, что направление крысиного бега меняется, означает возможность того, что крысы меняют направление. Если он хочет проверить свой один шанс из двадцати, нельзя делать это на основе тех же данных, которые навели его на мысль. Надо ставить другие эксперименты – снова и снова – и смотреть – побегут ли они в другом направлении. Он сделал – и ничего не получилось.

Многие люди верят в разные байки, в которых приводится лишь один факт – отнюдь не множество. Есть такие истории о разных совпадениях. С людьми что-то происходит, они это запоминают, а потом спрашивают – мол, как вы это объясните? Я тоже мог бы кое-что вспомнить. Приведу два примера замечательных совпадений.

Первый случай был, когда я доучивался в Массачусетском технологическом. Я сидел и сочинял какой-то реферат. Полностью сосредоточился, ни о чем другом не думал, как вдруг, совершенно непонятно откуда, в голове сверкнула мысль: моя бабушка умерла! Ну я, конечно, немного утрирую, как обычно и делают рассказчики таких историй. На самом деле я лишь мельком подумал. Не вот прямо явная мысль, тут я слегка преувеличил. Это важно. Сразу же внизу зазвонил телефон. Я это отчетливо запомнил – по причине, которую вы сейчас поймете. Кто-то поднял трубку и позвал: «Эй, Пит!» Мое имя – не Питер. Звонили кому-то другому, и моя бабушка была совершенно здорова. Нам следует накопить побольше подобных фактов, чтобы опровергать истории, в которых такие совпадения происходят. Она ведь вполне могла умереть. И что тогда? Мне следовало поверить в чудо и всем рассказывать, как моя бабушка умерла, а я как раз об этом подумал?

Характерное свойство подобных рассказов: в них учитываются далеко не все обстоятельства.

Расскажу и о другом, более печальном случае.

В возрасте тринадцати или четырнадцати лет я познакомился с девочкой, которую сильно полюбил, и примерно через тринадцать лет мы поженились. Речь, как вы увидите, не о моей теперешней жене. У этой девушки был туберкулез, она им болела несколько лет. Я подарил ей часы, у них был не циферблат, а такие большие красивые цифры, которые менялись, и ей это очень нравилось. В общем, я их ей подарил, и они стояли у нее перед кроватью пять лет, и она болела все сильнее и сильнее. И в конце концов умерла. Она умерла в 9:22 вечера. И часы остановились в 9:22 и больше не пошли. Мне повезло, что я обратил внимание на одно обстоятельство. За пять лет работы механизм часов износился, и мне периодически приходилось их чинить. И еще – поскольку освещение в комнате было слабое, медсестра, которая записывала время в свидетельстве о смерти, взяла часы в руки, чтобы получше разглядеть, а потом поставила на место. Если бы я этого не заметил, пришлось бы призадуматься. Поэтому в подобных случаях нужно обращать внимание на все обстоятельства, ведь самое незаметное и может быть объяснением тайны.