Читать книгу "Найти свою звезду - Барбара Картленд"

Перед отъездом Тарина распаковывала у себя в спальне чемоданы, которые ей презентовала кузина, и нашла среди множества платьев вполне подходящее черное. Но что же она наденет сверху?

Придя в комнату Бетти, Тарина сказала:

— В том чемодане, который ты мне дала, все так превосходно упаковано, что мне не хочется рыться в поисках пальто. Может быть, твоя служанка помнит, куда она его положила?

— В этом нет никакой необходимости, — возразила Бетти. — У меня есть как раз то, что тебе нужно.

Она перешпа в соседнюю спальню и достала из шкафа изумительное дорожное пальто, подбитое мехом черного горностая. Спереди оно было оторочено горностаевой опушкой.

Великолепно сшитое пальто наверняка было баснословно дорого.

— Но я не могу взять его! — запротестовала Тарина.

— Не глупи! — оборвала ее Бетти. — Я все равно не буду больше его носить. Я купила это пальто прошлой зимой для поездки во Францию, и даже французы находили, что оно изумительно. Так что не возражай.

Тарина была в восторге от такого изысканного подарка. Она тут же примерила пальто и увидела, что черный цвет не только подходит для ее нового положения горничной, но и превосходно оттеняет белоснежную кожу и рыжие волосы.

Однако со свойственным ей благоразумием Тарина решила, что как раз меньше всего ей нужно привлекать к себе внимание.

С этой целью она решительно скрутила волосы в тугой узел на затылке и выбрала для поездки самую неприметную из шляпок Бетти.

Но все эти ухищрения, по мнению Тарины, были недостаточны. Она все еще не могла отделаться от мысли, что выглядит не так, как должна выглядеть горничная. Утешало одно — гости маркиза, удивленные ее нарядами, будут знать, что она француженка, и именно этим объяснят для себя ее необычный внешний вид.

Но все же тревога не покидала Тарину, и накануне поездки она сказала Бетти:

— Мне кажется, дорогая, что самым разумным будет сказать, что я наполовину француженка, наполовину англичанка, — на тот случай, если кто-нибудь спросит об этом.

— Зачем? — поинтересовалась Бетти.

— Потому что постоянно говорить с акцентом очень трудно. Я могу сбиться, — пояснила Тарина. — А так я всегда могу сказать — хотя вряд ли кому-нибудь это будет интересно, — что мой отец француз, а мать — англичанка, а сама я много лет прожила в Англии.

— Ну что же, вполне разумное предложение, — согласилась Бетти. — Какая ты умница, Тарина! Я уверена, что ты превосходно справишься со своей ролью.

— Постучи по дереву! — умоляющим тоном произнесла Тарина.

— Мне самой удача не помешает, — заметила Бетти. — Ты тревожишься о том, как справишься со своей ролью, а я нервничаю из-за своей.

— Не вижу для этого никаких оснований, — категоричным тоном изрекла Тарина. — Среди гостей маркиза наверняка не будет второй такой красавицы, как ты.

— Дело не в том, как я выгляжу, — возразила Бетти, — а в том, что этих людей связывают общие воспоминания, у них одинаковые вкусы и даже шутки, известные им одним и непонятные непосвященным. — Взглянув на кузину, чтобы удостовериться, что та следит за ходом ее мысли, Бетти продолжала: — Я чувствую себя чужой в их среде, незваной пришелицей — словом, ощущение такое, как будто я — новенькая в классе. Тарина рассмеялась: — В таком случае почему бы тебе не остаться в Лондоне, где ты уже имеешь грандиозный успех, и не принять приглашения, которыми буквально завален твой письменный стол?

— Мой ответ прост, — сказала Бетти.

— И каков же он?

— Из-за маркиза Оукеншоу!

Теперь, вспоминая об этом разговоре в поезде, который двигался среди заснеженных полей, Тарина не могла отделаться от неприятного ощущения того, что, по всей вероятности, Бетти ожидает глубокое разочарование.

Возможно, потому, что в жилах Тарины текла не только австрийская, но и кельтская кровь, а может быть, потому, что девушка много времени проводила в одиночестве, она обладала некой интуицией — отец обычно называл это «проницательностью», — которая помогала ей проникать в глубь вещей, не довольствуясь тем, что лежит на поверхности.

— Мы недостаточно используем свою проницательность, — любил повторять викарий. — С развитием цивилизации люди стали ленивы. В далеком прошлом человек, подобно животному, чувствовал угрожающую ему опасность и больше доверял тому, что видел в душе другого, чем услышанным от него словам.

— А ты сам, папа, стараешься проникнуть в души людей?

— Да, дорогая, стараюсь, — ответил викарий, — и подчас ужасаюсь тому, что вижу.

Именно это внутреннее чувство подсказывало Тарине, что если маркиз и в самом деле таков, каким описывала его Бетти, то он не стоит тех стараний, которые кузина прикладывает, чтобы понравиться ему.

«Неужели он не видит, какое Бетти милое, очаровательное, неиспорченное и доброе существо? — с возмущением говорила себе преданная Тарина. — В таком случае чем раньше она забудет его, тем лучше!» «И вообще, — продолжала рассуждать девушка, — раз маркиза привлекают искушенные и эксцентричные женщины, ему стоит обратить свой взор на кого-нибудь другого».

Правда, сама она не совсем понимала, каковы искушенные, эксцентричные женщины, но, будучи девушкой начитанной, знала, что на свете полно коварных Далил[4], а также соблазнительных Лилит[5], готовой смутить покой Адама, пребывающего в раю.

Мало того — из многочисленных книг, составлявших библиотеку ее отца, Тарина также знала, что на свете существуют сирены, ведьмы, волшебницы и злодейки. Эти книги принадлежали ее отцу, а до этого — дедушке, и когда Тарине пришлось продать их, сердце ее обливалось кровью.

Так как в большинстве своем тома были очень старыми, покупатель, к которому обратилась девушка, назвал их «старомодными».

Он предложил Тарине такую смехотворную сумму, что она уже подумывала, не оставить ли книги себе.

Но тут несчастная девушка вспомнила, что у нее нет ни места, ни денег, чтобы хранить эти бесценные сокровища.

Даже если вновь назначенный викарий или какой-нибудь фермер, живущий по соседству, предложит ей для этого свой амбар, крысы, мыши и постоянная сырость очень скоро приведут их в негодность.

Тяжелее всего Тарина переживала потерю библиотеки отца.

Как много долгих часов провела она за чтением! Книги служили ей окном в неведомый мир, повествовали о вещах, которые ей вряд ли доведется увидеть, и эти рассказы, осев в памяти, стали частицей собственного опыта неискушенной молодой девушки.