Читать книгу "Чао, Вьетнам - Эльдар Саттаров"

Хошимин не знал об этом, но ему было бы все равно. Последовательный приверженец древнекитайской материалистической философии, он был убежден, что от смены названий вещи не изменяются. Отдельное явление могло получить сразу несколько новых имен, но при этом суть его оставалась бы прежней. А здесь речь шла о таком щепетильном явлении, как власть над людьми. В тот раз он промолчал. Уже перейдя границу, он узнал о формировании де Голлем Временного правительства Французской республики в Париже. Одним из первых решений генерала в качестве главы Временного правительства была организация Экспедиционного корпуса для отправки в Индокитай. Причем товарищи Хошимина из ФКП горячо поддержали это решение. По сведениям, доходившим из Москвы, СССР был готов признать правительство де Голля. Проявляя чудеса дипломатии, последний как мог лавировал между Рузвельтом, уже не принимавшим его в расчет, и Сталиным, которого он сам считал кровавым большевистским тираном. Несмотря на это, добившись приема у Сталина, генерал не только смог заключить альянс с альтернативной сверхдержавой, но и сумел выпросить у генералиссимуса статус одной из стран-победительниц для Франции, что, на его взгляд, возвращало ей величие по умолчанию. Хошимин задумался: какую-никакую сделку в принципе можно было бы заключить, но по условиям стоило еще поторговаться. И вопрос упирался лишь в сроки.

– Пока можете сказать их представителям, что мы согласны терпеть временную власть генерал-губернатора Индокитайской Федерации на срок от пяти до десяти лет ради последующей передачи полноты власти, то есть я хочу сказать – национального суверенитета – в наши руки. На самом же деле, когда Германия потерпит окончательное поражение, Япония уже не выдержит общего натиска союзников. Тогда здесь не останется ни японцев, ни французов, а наши партийные ячейки будут повсюду. Американцы хотят только торговать. Нам останется лишь объявить нашу власть, – медленно сказал он связному, доставившему сведения из Франции.

– Дядя Хо, вишисты сбили американского летчика над джунглями. Наши его отыскали и выходили, – сообщил другой связной.

– Из «Летучих тигров»?

– Так точно. Бомбил Трансиндокитайскую.

– Приглядывайте за ним. Мы переправим его в Юннань в полной безопасности. У меня есть идея.

На следующее утро, вооружившись револьвером и перманентным мандатом от Фагуя, Хошимин пустился в путь. Нехожеными тропами, известными лишь местным партизанам, он вновь благополучно добрался до Юннани. На этот раз гоминьдановцы не смогли помешать ему встретиться с генералом Шеннолтом из ОСС-ЦРУ и провести с ним сепаратные переговоры. Как он и ожидал, американские союзники по антифашистской коалиции были впечатлены наглядным доказательством присутствия партизан Вьетминя как реальной силы в регионе, с которой следовало считаться. Спасенный американский летчик стоил многого. Шеннолт лично преподнес известному представителю Коминтерна шесть пистолетов, двадцать тысяч патронов и толстую пачку зеленых банкнот. Хошимин мягким жестом отодвинул доллары в сторону генерала. Чем-чем, а своим фирменным стоицизмом революционер умел козырнуть в подходящий момент.

– Ваши деньги нам не нужны. Но мы были бы признательны за скорейшую военную поддержку США, – тихо сказал он американцу.

– Вы можете на нее рассчитывать, – пообещал Шеннолт. Это был высокий, сухощавый человек, одетый в летную кожаную куртку «бомбер» с гоминьдановской нашивкой на рукаве – белым солнцем на синем фоне. Американское правительство на той стадии не желало, чтобы ему приписывали военное вмешательство в дела азиатских государств. Формально эскадрилья «Летающие тигры» была набрана из американских добровольцев, якобы сочувствующих идеям Чан-Кайши. Как бы там ни было, вскоре после этого разговора на базы Вьетминя начали регулярно поступать хорошо упакованные ящики с «кольтами-45», пистолетами-пулеметами Томпсона и портативными рациями американского производства. Разумеется, собеседники тогда не могли догадываться, каких масштабов достигнет военное вмешательство США в дела Вьетнама всего два десятка лет спустя.

16

В июле сорок четвертого, проведя скрупулезную рекогносцировку местности в трех приграничных областях Северного Вьетнама, Зиап посчитал, что его отряды самообороны готовы к полноценному восстанию. Он собрал большинство лидеров движения на базе, где уведомил их о предстоящем начале полномасштабной антифашистской войны на два фронта. Хошимин успел отменить это решение запиской, отправленной с курьером, добравшимся до базы до начала предполагавшихся боевых действий. Тем не менее Зиап все же объявил в этих трех провинциях партизанскую «зону безопасности», открытую для всех коммунистов и антифашистов страны. Начался приток людей, на который рассчитывал Зиап. После первых операций он уже не сомневался в идейной стойкости и качестве человеческого материала, находившегося в его руках. Теперь ему позарез нужны были массы – настало время противопоставить врагу помимо качества еще и количество.

В ноябре партизаны дядюшки Хо напали сразу на несколько аванпостов вишистской гвардии, завладев их арсеналами огнестрельного оружия, снаряжения и взрывчатых веществ. Реакция адмирала Деку была молниеносной. В регионе начались массовые расстрелы местного населения, заподозренного в пособничестве коммунистам. Вооруженные отряды колонистов прочесывали местность, намеренно и целенаправленно уничтожая зерновые запасы местных крестьян, сжигая целые деревни, убивая мирных жителей.

– Только за последние две недели чрезвычайными судами Верхнего Тонкина к смертной казни было приговорено свыше трехсот человек, мой адмирал, – докладывал Жак Коллу.

– Прекрасно! Так держать! Мы сотрем коммунистическую заразу с лица этой земли! – орал Деку, стуча обоими кулаками по столу и яростно пыхтя своей неизменной «житаной», прилипшей к нижней губе.

– Тем не менее, мой адмирал, – Жак смущенно кашлянул, – эти показатели никак не отразились на масштабе партизанских действий красных и статистике нападений на оружейные склады.

– Готовьте приказ от моего имени генералам Сабатье и Алессандри: я назначаю проведение новой карательной экспедиции на двенадцатое марта! – выкрикнул адмирал вне себя от гнева. Он просто взбеленился. – Франция потерпела поражение везде где только можно, но только не здесь. Здесь Франция не сдается! Здесь Франция не проиграет! Мы ее последний оплот, и мы ее отстоим.

О да, он отомстит красным за все – и за горечь поражения национальной революции, и за бегство маршала Петэна в Зигмаринген, и за расовое унижение от японцев. Жак Коллу поклонился и вышел.

Девятого марта, после ночи взрывов, бомбардировок и зенитного огня, в курильне «У Нама» было необыкновенно пусто. Я вывел наружу свой верный велосипед и быстро покатил по рю де ла Помм. На городских улицах царило странное затишье, лишь издали слышался возбужденный гул толпы, изредка прерываемый отрывистыми выкриками команд на японском, так сильно похожими на собачий лай. Когда я выехал на бульвар Шарне, моим глазам предстало странное зрелище. По обеим сторонам тротуара столпилось невероятное количество зевак. Движение было перекрыто, и вдоль всего бульвара в сторону парка Мориса Лонга японские солдаты прикладами и штыками гнали целые толпы французов и других европейцев. В самом парке японская пехота выстроилась в каре, ощетинившись рядами поблескивавших на солнце тщательно отточенных штыков.