Читать книгу "Мы взлетали, как утки... - Комбат Найтов"

– Нэ нэвэста, а жена, она уже ныкуда нэ дэнэтся! – и сам рассмеялся своей шутке майор. Ухмыльнулся и Мехлис.

– Я пишу товарищу Сталину, вы можете потребоваться, чтобы я ничего не перепутал. Я не специалист в авиации.

Писал он долго, несколько раз действительно спрашивал о тонких вопросах, уже рассвело, но он продолжал писать. Судя по всему, он писал не только обо мне и авиации. Затем запечатал конверт и передал его майору. Тот вытащил какую-то тетрадь и записал туда что-то, достал ленту и еще раз проклеил конверт, зажег маленькую спиртовку, накапал сургуч. Мехлис подошел к столу, где колдовал майор, и прислонил свою печать. Майор прислонил к пакету какие-то штампы. Вытащил из портфеля бутылку с КС, проверил крепление ампулы, обернул пакет вокруг бутылки. Достал еще пакет и упаковал все сооружение в него. Опять полез в портфель и достал оттуда фельдъегерскую сумку. Уложил и скрепил своими печатями закрытые замки. Ключи от нее сунул себе в карман. А Мехлис переспросил имя-отчество и номер командирского удостоверения личности. Заполнил бумажку и передал ее мне.

– Это пропуск в Кремль с пометкой «лично в руки». У секретаря Сталина вскроют пакет, сам пакет передадите лично, и ожидайте в приемной ответ. Все понятно? Пакет особой важности, так что до вылета будете оставаться здесь, под охраной.

– За женой моей надо послать.

– Это еще зачем?

– Она – стрелок-радист моего самолета.

Мехлис усмехнулся.

– Сплошная семейственность. Пусть поспит, но я распоряжусь, чтобы не препятствовали члену экипажа.

– А завтрак? И все прочее?

– С бытом? С бытом вопрос решаемый, фельдслужба поможет, но только с сопровождением. До свидания, товарищ Шкирятов. Рад был познакомиться с таким знаменитым летчиком.

Я обернулся направо и налево, за спиной никого не было. Мехлис понял мою шутку.

– Все впереди, а начало, начало – прекрасное, особенно на фоне событий. Жаль, что не смогу вылететь с вами. Дела, и не очень радостные.

Я пристроился на стульях и малость придавил. Брачная ночь закончилась, не начавшись, затем около половины одиннадцатого принесли новенькую форму – с лейтенантскими петлицами, попросили передать удостоверение личности. Вместе с формой принесли шикарнейший черный кожаный реглан. Летом это, конечно, излишество, но такими регланами могли похвастаться только очень старые летчики. Он был новый, где-то висел на плечиках, но петлицы аккуратно пристеганы именно лейтенантские. Не иначе Наумыч распорядился. Их уже пару лет не выпускают. Новенькие, надраенные до зеркального блеска хромовые сапоги. И все моего размера. Гимнастерка даже ушитая. Вспоминаю, что Ефросинья Андреевна – начальник швейной мастерской. В общем, полк своих не бросает и хочет утереть нос «масковским». Затем прибыл штурман полка и передал мне полетную карту с нанесенной обстановкой на двух участках фронта. На карте пометка «001», пришлось расписаться в получении.

– На виду не держи и перед вылетом обратно не забудь заранее сдать ее в штурманскую часть в Москве. Там нанесут, с изменениями. Отметка об этом есть. Машина будет готова через час-полтора.

– Зовите фельдъегеря, мне завтракать пора или обедать, хрен разберешься.

Чекист, который охранял меня, куда-то позвонил, через некоторое время мы с ним пошли в столовую. Прямо у штаба на скамейке в курилке сидит Ксюха.

– Пошли завтракать, стрелок!

– Ваши документы, пожалуйста, товарищ сержант ГБ! – вежливо попросил лейтенант. Он старший по званию, поэтому право на проверку он имел.

– Это мой борт-стрелок.

– Насчет борт-стрелка распоряжение было. Вы с нами?

– Минуту! – она вошла еще раз в курилку и взяла с собой ворох обмундирования, в том числе такой же реглан. Ну, Наумыч расщедрился! Завтракали мы за отдельным столиком, вместе с лейтенантом. О том, что, зачем и куда – ни одного слова. Присутствие двух чекистов возле меня у всех отбивало настроение что-либо спрашивать. Вернулись в комнату уже втроем. Расписались в передаче сумки. Звонок, машина готова. Лейтенант потащился с нами на старт, сучок! Поэтому, приняв машину у техника, я и лейтенанта отправил подальше:

– Ваша миссия закончена, отойдите от машины и уйдите со старта. Примета плохая.

Лейтенант улыбнулся и откозырял, только открыл рот пожелать…

– К черту, иди, иди! Не фиг на старт таскаться.

Не, ну, я крут сегодня, как командир корпуса или армии: восемь «чаек» выруливают вместе со мной и после взлета пристраиваются сзади. Свисток от Ксюши, ей поболтать хочется.

– В чем дело и почему тебя задержали?

– Летим в Москву с пакетом Сталину. Мы с тобой сегодня фельдъегеря!

– Фу, перепугалась, просто слов нет.

– Все, не болтать, следи за воздухом. Идем до Смоленска, если будет ветер, то до Орши. Хотя топлива до Смоленска должно хватить, если боев не будет. Как поняла?

– Все понятно!

Я вставил свисток на место. «Чайкам» до Смоленска тоже хватит топлива. Держу триста восемьдесят, чтобы им было удобнее. Идем по разрешенному коридору от одного поста ВНОС до другого. Чем дальше от линии фронта, тем больше истребителей в небе. Дежурят, мать их за ногу! Да еще и перехватить пытаются, а у «мигарей» связи нет, да и мозгов маловато. Дважды сопровождению приходится отсекать попытку сблизиться со мной предупредительными очередями.

Наконец, сели в Смоленске. Очень жаль, что топлива мало. Приходится смотреть, что наделали «юнкерсы» на наших аэродромах. Больше часа сидели у машин, прежде чем подвезли топливо. Пришлось сгонять жену на КП, чтобы навести порядок. Не успели заправиться, еще закрываем пробки, как дежурный орет, чтобы мы взлетали и уходили, идет большая группа «юнкерсов» и Ме-110. Правда, они еще до Орши и Витебска не дошли, но уже море мата в эфире. Взлетаем. Как мужики будут обратно добираться? В Москву с вооружением не пускают. У Кубинки нас перехватывают, и, уже по радио, «МиГи» требуют произвести посадку и разрядить оружие. Садимся. Предъявляю предписание, что мне на Центральный аэродром. Мужиков оставляют здесь, а я, в сопровождении одного «МиГа», иду на Центральный. Заход только с запада, отворот вправо запрещен.

– Понял, принял. Прошу добро!

– Ожидайте!

Убавляюсь до предела, выпустил щиток, иду. «МиГ» так не может, ему приходится нарезать виражи, но у него посадки нет вообще. Наконец:

– «Восемь два ноль десять», вам посадка.

Чуть прибавляю, и опускаю нос, затем парашютирую, ловя встречный ветер. Слышу сзади ругательства «мигаря», типа нет чтобы на второй уйти. Хрен тебе, я на минимале подхожу на «Т» и касаюсь третьей точкой в двух сантиметрах от него. Садиться с шиком мы могем! Рулю, направляют обратно в самый дальний угол. И хрен с вами, завтра вручную будете его толкать к парадному входу.

Не успел сесть, как на крыле оказался еще один работник НКВД. Показывает запрещающий сигнал глушить двигатель и требует предъявить документы. Не открывая фонаря, показываю фельдъегерские бумаги. Большой палец вверх, и перекрещивает руки, разрешая заглушить двигатель. А вот толкать на место машину приходится нам вдвоем, как и ставить расчалки и упоры. Целую Ксюшу и оставляю ее заниматься заправкой машины, а сам иду на КП выяснять, что дальше делать. От Ходынки до Кремля довольно далеко, и с такими бумагами не походишь. Угу, служба здесь поставлена неплохо, сразу получил замечание за расстегнутую пуговицу и распахнутый реглан.