Читать книгу "Век золотых роз - Анна Клименко"

– Не знаю… Что ж, возможно, и вправду не знаешь… Пока не знаешь… Ты ешь, ешь.

В то время как Элхадж дожевывал обед, над костром весело забулькал кипяток. Элеан торжественно вручил синху глиняную кружку, похожую достал для себя и всыпал в котелок кисло пахнущих веточек.

– Это священная трава Санаула, – сообщил он, – испивший видит во сне грядущее. Тебе ведь известно, что во лбу Санаула – темный алмаз, в гранях которого будущее каждого живого существа? Так что… заснешь – смотри внимательно и запоминай. Авось пригодится.

…Прихлебывая отвар, Элхадж все-таки с подозрением поглядывал на элеана. Но тот так усердно опустошал свою кружку, что у синха отпали всякие сомнения на счет содержания в питье яда. Потом странный, не похожий на прочих элеан бросил на колени Элхаджу потрепанное одеяло, сам завернулся в подбитый тигровым мехом плащ, набросив его поверх крыльев.

– Смотри священный сон, ящерица, – элеан усмехнулся, – запоминай…

И, устроившись прямо на снегу, моментально заснул. Или – что более вероятно – сделал вид, что уснул.

«Хочет посмотреть, что я буду дальше делать», – решил Элхадж, заворачиваясь в одеяло.

И подумал о том, что надо бы убраться прочь от этого загадочного элеана, который, во-первых, оказался на севере, слишком далеко от Сумеречного хребта, а во-вторых – пригрел и накормил синха.

«Дождусь, пока он уснет», – решил Элхадж, – «заберу с собой одеяло и, наверное, огниво… Грабить приютившего тебя плохо, но что поделаешь – без огня до Храма не дойти. И ходу, ходу… Подальше от таких вот… странных… кто знает, что у него там, на уме?»

Элхадж подтянул к груди ноги и, чтобы не заснуть, принялся вспоминать метхе Саона, малыша, молоденьких синх… Но от этого стало больно, так, что захотелось выть, царапать когтями землю – зря Шейнира не наделила синхов способностью проливать слезы. Даже на пепелище Элхадж не чувствовал такого, а теперь словно обострились чувства, и горечь от потери родного гнезда разливалась безбрежным морем, и печаль сковала душу подобно вечным льдам крайнего севера.

«Воля Шейниры! Неужели трава?.. Это священная травка Санаула так действует?»

Найти ответ на этот вопрос Элхадж уже не успел, потому что заснул.

* * *

Он поднимался по витой лестнице. Осторожно щупая каждую следующую ступень, одетую в узорчатый малахит, чтобы – упаси Шейнира – не наступить на спрятанную ловушку. По стенам тянулась мозаика – из малахитовых плиточек, и в каждой – свой оттенок, начиная от нежно-зеленого и заканчивая глубоким изумрудным. Элхадж остановился, чтобы рассмотреть рисунок; оказалось – повсюду скрытый глаз Шейниры, который видят только пребывающие в силе, похожий на соединенные вместе три лепестка лилии, а в центре – строенный зрачок. Тот, кто видел во лбу Шейниры третий глаз, мог видеть обман…

«Жаль, что она не явила мне глаз раньше», – подумал Элхадж, поднимаясь дальше, – «хотя… это ничего бы не изменило».

А потом лестница закончилась, уперлась в высокую деревянную дверь, обитую позеленевшими от времени бронзовыми полосами. Элхадж помедлил, собираясь с силами; неведомо, что ждало внутри, на самом верху главной башни… И потянул на себя бронзовое кольцо.

Он переступил порог, ожидая подлой атаки.

Ничего… Покои, в которых он находился, казались давно нежилыми, повсюду – пыль, клочья пергамента, паутина. Сквозь бойницу на пол падает полоска света, жалкая и ненадежная.

– Остановись, неразумный.

Руки Элхаджа сами собой сжались в кулаки. Отступник!

– Зачем ты здесь?

Из полумрака выплывает сгорбленная фигура синха в новенькой альсунее.

– Чтобы возродить былое величие синхов? – его голос перекатывается сухой листвой по дверями склепа, – но ты заблуждаешься. Величие синхов и Шейнира могут жить отдельно. Поверни назад, пока не поздно – ибо ее ожерелье и без того слишком полно…

– Нет, – Элхадж торопливо нащупывает связующую его и Шейниру нить, – я не уйду. Ты уйдешь, предатель.

– Не делай этого, – умоляюще шелестит старик, – неужели ты так ничего и не понял?..

Он проснулся с воплем, сел, и долго не мог успокоить неистово колотящиеся сердца. Затем вспомнил про элеана, про давешний ужин и священную траву Санаула. В голове бухала молотком неприятная, тянущая боль.

– Пусть я провалюсь в царство Шейниры прямо здесь и сейчас! – синх поспешно надавил на виски, верное средство от овладевшего им недуга. Затем огляделся: элеана и след простыл, и, судя по искрящемуся на солнце снегу, время катилось к полудню. Элхадж тихо выругался. Странный элеан, странное питье… Странный, в конце концов, сон, и этот старик, Отступник, и третий глаз Шейниры…

«Да что за чепуха? Нет у нее третьего глаза, не-ту! Меньше отваров из священной травки надо пить, еще не такое приснится!»

Элхадж разозлился на себя. Как же он так просто дал себя провести? И что бы сказал метхе Саон?

«Дурак ты, дурак», – он выбрался из свертка, который соорудил вечером из одеяла, пальцы случайно наткнулись на маленькую коробочку. Было похоже на то, что элеан «случайно забыл» рядом со спящим синхом свое огниво. Тут же, рядышком, спокойно дожидался нового хозяина сверток с лепешками и сушеными яблоками…

Синх так и уселся на снегу, мучительно соображая, что же делать дальше. Все происшедшее с ним казалось загадочным. Может, кто-нибудь ждет от молодого Элхаджа вполне определенных действий? Но кто? Да и кто мог знать о существовании молодого и ничем не приметного синха?

Он задумчиво сжевал одну лепешку. Запивать было нечем, поэтому взял на язык немного снега.

«Третий глаз Шейниры… Хм… Метхе Саон никогда не говорил о нем. Да и чепуха все это!»

И тут же вспомнил слова того же старого Саона – смертным не суждено познать богов до конца, иначе сами смертные стали бы богами.

– Ну и ладно, – пробурчал синх, поднимаясь, – поглядим, что дальше-то будет.

Ощущение, что элеан никуда не улетел, а наблюдает из-за заснеженных ветвей, никак не желало убираться восвояси.

… К вечеру Элхадж неожиданно выбрался на открытую равнину, где между белым покрывалом зимы и мутным сумеречным небом застыл высоченный частокол. Из-за отесанных и плотно пригнанных друг к другу бревен выглядывали макушки теремов, к небу тянулись столбики дыма, доносился звонкий собачий лай. Синх постоял-постоял, глядя на город ийлуров, и повернул обратно в лес. Ведь глупо идти через открытое пространство, когда зоркие глаза караульных великолепно видят в сумерках; и Элхадж решил дождаться ночи, чтобы незаметно обогнуть город и двинуться дальше.

Он даже не стал разжигать огня, забрался под шатер еловых ветвей и устроился в этом подобии шалаша. Чтобы скоротать время, синх снова развернул еду, съел еще кусок лепешки, с наслаждением разгрыз сладкое яблоко.