Читать книгу "Воздушные дуэли. Боевые хроники. Советские «асы» и немецкие «тузы». 1939–1941 - Дмитрий Дегтев"

«Начальный воздушный удар немцев совершенно не достиг цели»

Утром 2 сентября экипаж разведывательного Do-17 доложил о расположении польских боевых кораблей на базе ВМФ в Хеле. Штаб 1-го воздушного флота отдал приказ нескольким ударным подразделениям продолжить атаки польской военно-морской базы, начатые накануне. Вскоре взлетели и взяли курс на Хель Ju-87 из II. и III./StG 2, а также He-111 из KG1 «Гинденбург». Это был уже второй воздушный налет на Хель в тот день и снова мощный заградительный огонь зениток не позволил немецким экипажам точно поразить свои цели. Между тем «Штуки» из учебно-боевой IV.(St)/LG1 и «палубной» 4.(St)/186 в сопровождении Bf-109E из 5(J). и 6(J)./186 выполнили очередную штурмовку все еще обороняющегося польского гарнизона в Вестерплятте. Но небольшой гарнизон продолжал держаться… Против них были 2300 немецких солдат, поддерживаемых полевой артиллерией, авиацией и флотом.

Другие ударные самолеты 1-го воздушного флота в сопровождении истребителей продолжили свои налеты на польские аэродромы и железнодорожные узлы. Следует заметить, что немецкие истребители не всегда справлялись со своей задачей, в результате чего поляки сбили несколько бомбардировщиков.

Второй день кампании отдельной авиагруппы JGr.102 оказался совсем другим. Утром летчики группы сопровождали «Штуки», а около полудня на свободную охоту вылетела четверка Bf-109D во главе с командиром группы гауптманом Йоханнесом Гентценом, которая в районе южнее Радомско повстречала одиночный Р.23 из 21-й бомбардировочной эскадрильи, явно выполняющий разведывательный полет. После молниеносной атаки польский самолет был сбит – победа была записана на счет Гентцена.

В отчете вооруженных сил Германии от 2 сентября сообщается: «Все самолеты, находившиеся в ангарах и на открытом воздухе, были сожжены. Из этого можно заключить, что польским ВВС был нанесен смертельный удар. Германское люфтваффе завоевало неоспоримое превосходство в небе над всей Польшей!»

К совершенно иному выводу пришел польский майор Ф. Калиновский, в то время бывший летчиком-бомбардировщиком в бригаде В. Геллера, а потом ставший командиром крыла RAF (Королевские ВВС Великобритании).

«Германское люфтваффе, – писал он, – делало именно то, что мы и ожидали. Оно атаковало наши аэродромы и пыталось уничтожить нашу авиацию на земле. В ретроспективе выглядит наивным вера немцев, что в предшествующий период высокой политической напряженности, видя их явно агрессивные устремления, мы оставим свои самолеты на базах мирного времени. Дело в том, что к 31 августа на них не осталось ни одного пригодного к полетам самолета. За предыдущие 48 часов все мы переместились на запасные аэродромы. И в результате начальный воздушный удар немцев совершенно не достиг цели…»

Далее он добавляет, что все уничтоженные немецкой авиацией самолеты в ангарах и на открытых стоянках были либо устаревшими, либо непригодными к боевым задачам! Вскоре немцы в этом убедились сами, когда их сухопутные войска захватили эти аэродромы. Данный факт тщательно скрывался и даже во многих современных работах продолжает поддерживаться!

Штаб люфтваффе, подводя итоги второго дня войны, констатировал, что посредством атак удалось вытеснить польскую военную авиацию с ее авиабаз мирного времени и в связи с ее рассредоточением на неподготовленных аэродромах сильно ограничить возможности ее использования. Таким образом, за два дня не удалось уничтожить польскую авиацию. Немногочисленная и слабая, она продолжала сражаться, хотя и не имела надежд на успех.

Положение Польши могло измениться к лучшему, если бы ее союзники в соответствии со взятыми обязательствами пришли ей на помощь. Предполагалось, что в случае нападения на Польшу союзная авиация немедленно включится в боевые действия, французская армия на третий день мобилизации перейдет в наступление с ограниченными целями, а на пятнадцатый или шестнадцатый день – в общее наступление главными силами. Опираясь на эти обязательства, польские представители с первых же дней войны не переставали обращаться к союзникам с полными отчаяния просьбами о безотлагательной помощи.

3 сентября Великобритания и Франция объявляют войну Германии после того, как она оставила без ответа их ультиматум о прекращении агрессии против Польши. В этот же день французский главнокомандующий генерал М. Гамелен направил Рыдз-Смиглы телеграмму, в которой заверял его в своей дружбе и сообщал, что 4 сентября он начнет боевые действия на суше. Это внушало уверенность польскому командованию, что наступление союзников решительно изменит стратегическую обстановку. Но поляки были жестоко обмануты. Как за этой, так и за другими телеграммами французского главнокомандующего не последовало реальных действий. Английские и французские официальные лица охотно выражали сочувствие полякам, были щедры на советы, но под тем или иным предлогом уклонялись от помощи своему союзнику. Министр иностранных дел Англии Э. Галифакс заявил польскому послу в Лондоне Э. Рачинскому, что он «разделяет его горе», но британское правительство «не может распылять силы, необходимые для решительных действий». Начальник генерального штаба Великобритании генерал Э. Айронсайд в ответ на просьбу польской военной миссии о безотлагательной по мощи посоветовал закупить вооружение в нейтральных странах. Подобное же отношение встречали польские представители и у французского правительства. С легкой руки английских журналистов Англия и Франция объявили Германии «странную войну»…

3 сентября в пустом, никем не обороняемом промежутке между внутренними флангами армий «Лодзь» и «Краков», который вскоре в польских штабах стал называться «ченстоховской брешью», медленно двигалась в направлении на Радомско, не встречая сопротивления, 1-я танковая дивизия немецкого 16-го моторизованного корпуса. Это был авангард 10-й армии. Произошло нечто совершенно неожиданное. Такого быстрого проникновения в глубину польской обороны не ожидали ни поляки, ни сами немцы. Польское командование, при всех его самых мрачных предчувствиях, не могло сразу поверить, что немецкие танки так быстро и так легко войдут в оперативный тыл и продвинутся к главной позиции. Хотя виной этому была только «ченстоховская брешь», на фронте возникли панические слухи. Но германские военачальники испугались собственного успеха и до вечера пребывали в замешательстве. Ведь тогда в начале войны в вермахте преобладал взгляд, что танки не могут отрываться от пехоты, а если такой отрыв произошел, то танки должны дать возможность пехоте подтянуться.

Колонны на марше немецкого 16-го моторизованного корпуса примерно с 10.00 подверглись атакам Р.23 «Карась» из польской Бригады бомбардировщиков. Первыми совершили налет 6 «Карасей» из 21.EBL и 9 из 22.EBL. Каждый бомбардировщик нес по восемь 50-кг или по шесть 100-кг бомб. Под шквальным зенитным огнем поляки довольно удачно отбомбились и уже стали возвращаться домой, как на них спикировали 9 Bf-109D из 3-й эскадрильи JGr.102. Польские Р.23 стали увеличивать скорость и прижиматься к земле. Для немецких летчиков это была первая встреча с противником в воздухе с момента начала кампании. Командир 3./JGr.102 обер-лейтенант Йозеф Кельнер-Штайнметц позднее вспоминал: «Мы были над линией фронта, когда «Бальбо-6» (позывной Райнхольда Месснера. – Авт.) сообщил о вражеском самолете с левой стороны от него. Я приказал ему атаковать его и вместе с моей эскадрильей заложил широкий вираж. Через минуту я услышал: