Читать книгу "Григорий Распутин. Тайны «великого старца» - Владимир Хрусталев"

После рождения дочерей Ольги, Татьяны, Марии и Анастасии 30 июля (12 августа – по новому стилю) 1904 г. «Бог даровал России наследника престола…». Это долгожданное событие произошло в летней резиденции Царской семьи в Петергофе.

По существовавшей традиции в честь рождения цесаревича был произведен артиллерийский салют в 301 залп. По всей Российской империи гремели пушки, звонили колокола и развевались национальные флаги.

Счастливый Николай II описал это событие в своем дневнике: «Незабвенный великий для нас день, в кот[орый] так явно посетила нас милость Божья. В 1 1/4 дня у Аликс родился сын, кот[орого] при молитве нарекли Алексеем. Все произошло замечательно скоро – для меня, по крайней мере. Утром побывал, как всегда, у Мама, затем принял доклад Коковцева и раненного при Вафангоу арт[иллерийского] офицера Клепикова и пошел к Аликс, чтобы завтракать. Она уже была наверху, и полчаса спустя произошло это счастливое событие. Нет слов, чтобы уметь достаточно благодарить Бога за ниспосланное нам утешение в эту годину трудных испытаний! Дорогая Аликс чувствовала себя очень хорошо. Мама приехала в 2 часа и долго просидела со мною, до первого свидания с новым внуком. В 5 час[ов] поехал к молебну с детьми, к кот[орому] собралось все семейство. Писал массу телеграмм…»[43]

Командир лейб-гвардии Кирасирского полка генерал Г.О. Раух, поздравляя на другой день Государя с рождением наследника, осведомился, какое имя будет дано ему при крещении.

«Императрица и я решили дать ему имя Алексея. Надо нарушить линию Александров и Николаев…» – ответил Николай II.

Государыня звала сына Солнечным лучом, Крошкой, Бэби, Агунюшкой. Николай Александрович в своем дневнике называет его «наше маленькое сокровище». Однако рядом с долгожданным семейным счастьем соседствовало непоправимое несчастье. Сын унаследовал таинственную болезнь Гессенского дома, гемофилию (несворачиваемость крови. – В.Х.). Жизнь мальчика ежечасно была под смертельной угрозой.

В 1913 г., в дни 300-летия Дома Романовых, больного царевича проносили пред войсками на руках: «Его рука обнимала шею казака, было прозрачно-бледным его исхудавшее лицо, а прекрасные глаза полны грусти…»

«Когда он был здоров, – свидетельствовал позднее учитель наследника Пьер Жильяр, – дворец как бы перерождался: это был как бы луч солнца, освещающий все и всех»[44]. Это был умный, живой, сердечный и отзывчивый ребенок.

Сохранились любопытные наблюдения С.Я. Офросимовой за особенностями поведения маленького цесаревича Алексея Николаевича, о чем она позднее писала в своих воспоминаниях: «Цесаревич не был гордым ребенком, хотя мысль, что он будущий царь, наполняла все его сознание своего высшего предназначения. Когда он бывал в обществе знатных и приближенных к Государю лиц, у него появлялось сознание своей царственности.

Однажды цесаревич вошел в кабинет Государя, который в это время беседовал с министром. При входе наследника собеседник Государя не нашел нужным встать, а лишь приподнявшись со стула, подал цесаревичу руку. Наследник, оскорбленный, остановился перед ним и молча заложил руки за спину; этот жест не придавал ему заносчивого вида, а лишь царственную, выжидающую позу. Министр невольно встал и выпрямился во весь рост перед цесаревичем. На это цесаревич ответил вежливым пожатием руки. Сказав Государю что-то о своей прогулке, он медленно вышел из кабинета. Государь долго глядел ему вслед и наконец с грустью и гордостью сказал: “Да. С ним вам не так легко будет справиться, как со мною”»[45].

Григорий Распутин поддерживал глубокую потребность императора Николая II руководствоваться не сложными рассуждениями министров, а простыми велениями души. По воспоминаниям архимандрита Феофана: «Государь, Государыня с наследником на руках, я и он (Григорий Распутин. – В.Х.) сидели в столовой во дворце. Сидели и беседовали о политическом положении в России. Старец Григорий вдруг как вскочит из-за стола, как стукнет кулаком по столу. И смотрит прямо на царя. Государь вздрогнул, я испугался, Государыня встала, наследник заплакал, а старец и спрашивает Государя: “Ну, что? Где екнуло, здеся али туто?” – при этом он сначала указывал пальцем себе на лоб, а потом на сердце. Государь ответил, указывая на сердце: “Здесь, сердце забилось!” “То-то же, – продолжал старец, – коли что будешь делать для России, спрашивай не ума, а сердца. Сердце-то вернее ума!”»

После приближения Григория Распутина к царскому дворцу все больше разных слухов и сплетен стало ходить о нем, и все больше скандальных. Это начало весьма беспокоить многих членов Императорской фамилии. Так, например, старшая сестра императора Николая II великая княгиня Ксения Александровна (1875–1960) записала 25 января 1912 г. в дневнике:

«Поехала к Анне (Вырубовой. – В.Х.), которую застала в постели (в ее большой комнате). Говорили о Гермогене, Илиодоре, а главное о Гр[игории] Распутине. Газетам запрещено писать о нем – а на днях в некоторых газетах снова появилось его имя, и эти номера были конфискованы.

Все уже знают и говорят о нем и ужас какие вещи про него рассказывают, т.е. про А[ликс] и все, что делается в Царском. Юсуповы приехали к чаю – все тот же разговор и в Аничкове вечером и за обедом я рассказала все слышанное. Чем все это кончится? Ужас!»[46]

Даже в дневнике великого князя Константина Константиновича от 27 февраля 1912 г. появляется следующая запись:

«В городе, как я знаю по доходящим до нас отрывкам слухов, – мы сплетен не любим и мало к ним прислушиваемся, – сильно заняты странником-сибиряком, который, говорят, вхож к Их Величествам и молвою приплетен к мероприятиям, принятым Св. Синодом по отношению к саратовскому архиепископу Гермогену и Царицынскому монаху Илиодору. – Говорят, что этот странник Григорий Распутин оправдывает свою фамилию, принадлежит к хлыстам, что его собираются выслать, но что его прикрывают в Царском Селе. Мы живем рядом, но ничего не знаем»[47].

Неоднократно вопрос о сектантстве Григория Распутина волновал депутатов Государственной Думы. После Февральской революции он официально выяснялся ЧСК Временного правительства.

Стоит отметить, что В.М. Руднев (бывший следователь ЧСК Временного правительства) о Г.Е. Распутине писал следующее:

«Ввиду сведений, что Распутин в Сибири мылся в бане вместе с женщинами, родилось предположение о его принадлежности к секте хлыстов. С целью выяснить этот вопрос Верховной следственной комиссией был приглашен профессор по кафедре сектантства Московской духовной академии Громогласов. Последний ознакомился со всем следственным материалом и, считаясь с тем, что совместное мытье мужчин и женщин в бане является в некоторых местах Сибири общепринятым обычаем, не нашел никаких указаний на принадлежность его хлыстам. Вместе с тем, изучив все написанное Распутиным по религиозным вопросам, Громогласов также не усмотрел никаких признаков хлыстовства»[48].