Читать книгу "Версия про запас - Иоанна Хмелевская"

— Сиди, сама схожу, ты не найдёшь.

Пошла к себе и, открывая дверь, услышала телефон. Звонила Йола Рубинская, взволнованная пуще прежнего.

— Прошу прощения, что так поздно звоню, но здесь только что, нет, час назад, была пани Крыся. Я уже звонила вам раньше, но вас не было дома, а пани Крыся такого наговорила…

— Кто такая пани Крыся? — перебила я.

— Это та, что приходила к пани Наймовой каждый месяц и даже чаще, она мне сама сказала. Там на двери печати, и пани Крыся постучала к нам, чтобы узнать, что случилось, и была страшно потрясена. Я ей рассказала, что произошло убийство и все такое, и пани Крыся сказала, что многое знает и у неё самые ужасные подозрения, что она сама пойдёт в полицию, но я не знала, куда и к кому идти, вот и позвонила сначала вам. Вы уж извините, но я дала ей ваш номер телефона, может, вам это пригодится, я не знаю, но, наверное, вы интересуетесь всякими преступлениями…

Я не стала комментировать моего особого интереса в данном случае, посмотрела на автоответчик и только сейчас заметила, что он мигает. Словоизвержение в трубке мне пришлось остановить.

— Погоди, милая, я все поняла. Отключись. У меня тут что-то записано, может, это та дама…

Женский голос громко и отчётливо произнёс:

— Меня зовут Кристина Пищевская. Звоню по поводу убийства в доме пани Наймовой. Я хорошо её знала. Мой номер телефона — 628-44-15. Прошу связаться со мной как можно быстрее. Спасибо, до свидания.

Я записала номер телефона и понеслась с добычей в соседнюю квартиру. Геня вскочил из-за стола. Время ещё было не позднее, всего десять часов.

Пани Пищевская, похоже, ждала, положив руку на телефон, потому что подняла трубку при первом же гудке. Геня ей вежливо представился, Януш включил динамик, и мы слушали разговор всей компанией.

Пани Пищевскую переполняли эмоции.

— …уверяю вас, пан поручик, это не что иное, как грабёж, ведь она была очень богатой женщиной и все держала дома, конечно, она это скрывала, но кто-то, видно, прознал, но Боже мой, какая жуткая история, конечно, она была старой, но все равно, ужасно, ужасно! Я много чего в жизни видела, но, честное слово, у меня аж сердце захолонуло, невероятно, разбой на каждом шагу!… Но я хотела бы лично с вами побеседовать, телефон вещь ненадёжная, а мне есть что вам порассказать, потому что совершенно случайно мне стало многое известно…

Геня, несмотря на переполнявшую его радость, начал терять терпение.

— Прошу прощения, минуточку, — перебил он пани Крысю, — но, может быть, вы также знаете что случилось с племянницей покойной…

— Боже милостивый, что за ужасное слово! Господи, у меня аж дыхание перехватило, какой кошмар, бедная Казя…

— Вы её знаете?

— Ну конечно, с раннего детства. Какое это потрясение для неё, а хлопот сколько, хотя с другой стороны, наконец-то бедной девочке полегчает и справедливость для неё восторжествует…

— Секундочку, извините, вы не могли бы сказать, где эта Казя живёт и какая у неё фамилия?

Мы напряжённо вслушивались. Пани Пищевская умолкла на три секунды, и затем в её голосе послышалось лёгкое смущение.

— Где живёт, не знаю, она переехала, чему я совершенно не удивляюсь, а фамилию, конечно, скажу — Пясковская. Она вроде бы поселилась у какой-то женщины, кажется у своей учительницы, та, по-моему, сейчас за границей, и Казя приглядывает за квартирой. Но она часто бывает на Вилловой, неужели ещё не приходила?…

— Ваши показания для нас очень важны, — снова перебил Геня, раскрасневшийся от волнения. — Вы совершенно правы, нам лучше побеседовать лично. Вы могли бы завтра утром…

Пани Пищевская была согласна на все. Она с явной неохотой прекращала разговор и готова была продолжить его в любом месте и в любое время, хоть в шесть утра. Геня положил трубку и облегчённо выдохнул.

— Ну вот, мы уже кое-что знаем. Значит, все-таки учительница. Гранитная, четыре, телефон у меня есть, будем звонить туда круглые сутки. Там никого нет, но так это днём, надо попробовать наведаться ночью или в пять утра. Возможно, она поздно возвращается. Человека там не поставишь, людей и так не хватает, может, участковый понаблюдает… Если она в ближайшее время не появится дома или на Вилловой, значит, все, сбежала и наши подозрения подтвердятся. А Райчиком мы тоже займёмся…

* * *

— Это была жуткая баба, пан инспектор, о покойниках плохо не говорят, но я все равно скажу. Алчная, скупая и такая какая-то… ядовитая. Да, конечно, она одолжила мне денег, давно уже, мне деньги позарез нужны были, скрывать мне от вас нечего, я тогда решила открыть косметический магазин, и вот, пожалуйста, дела до сих пор идут отлично, постучу-ка по дереву, чтоб не сглазить, а ей я обещала процент. Сказать, что процент был ростовщический, значит ничего не сказать, процент был просто грабительский. Считалось, что она вошла в дело и доход будет иметь. Ну и имела, что дай Бог каждому. Инфляция ей не грозила, рассчитывались мы в долларах. Мне оставалось последнюю часть долга выплатить, за этим и пришла. Однажды я запоздала на день, с гриппом свалилась, так она уж тревогу подняла, прилетела, как гарпия, милицией грозила, ведь все было оформлено нотариально, такой скандал закатила, что пришлось мне вставать с температурой, идти за деньгами, чтобы пасть ей заткнуть. А этого несчастного ребёнка, думаете, она из жалости взяла, по доброте душевной? Как же. Жалко ей только добра своего было. Она, эта девочка, унаследовала от родителей и бабушки состояние, семья когда-то богатой была, так Наймова все себе заграбастала — и доллары, и золото, и драгоценности, — а девочка как последняя нищенка ходила и объедками питалась. Я ей потом все рассказала, наверное, мои слова её взбудоражили, да она и так своим житьём была сыта по горло, потому и съехала, как только случай подвернулся. Ничего не взяла из дома, хотя больше половины имущества ей принадлежало, ну да теперь все получит, Бог даст. Я сама в свидетели пойду, если понадобится. У них до войны дом был в Константине и ещё вилла в Рубенке, с садом, я их семью с рождения знаю, потому что мои дедушка с бабушкой у них служили, потом, конечно, все переменилось, но знакомство осталось. И такими они были хорошими людьми, добрыми, участливыми, сердечными, только она у них одна такая уродилась. Она даже не тётка Казе, а бабка, то есть родная бабушка Кази была её сестрой…

Райчик? А как же, знаю такого. Мошенник, всякие тёмные делишки втихаря проворачивал. К ней приходил, потому что знал о деньгах и, по-моему, хотел из неё чего-нибудь вытянуть. А возможно, просто украсть. Она его принимала, потому что он ей про дедушку все байки рассказывал, знал он что-то про этого дедушку. Тот вроде бы большой шутник был, то есть точно был, с имуществом что-то накуролесил. Сразу после войны они почти в нищете жили, а почему? А потому, что дедушка все деньги в землю зарыл. Подробностей я не знаю, но, когда маленькая была, слыхала, что он вроде бы все деньги из банков забрал и где попало попрятал. Перед самой войной это было, а возможно, уже во время войны, под бомбами своё имущество спасал. А Райчик болтал, будто остались ещё какие-то тайники в стенах и он попытается поточнее узнать, где их искать, потому что якобы не все дедушкино добро нашли. Ерунда. Все, что дедушка прятал, нашли… Нет, что я говорю, не дедушка, а прадедушка…