Читать книгу "Последний пророк - Барбара Вуд"

Ошитива посмотрела в глаза круглолицей женщине, и хотя на ее лице она увидела голубую татуировку, говорящую о том, что та родом из племени Горного Льва, женщина напомнила Ошитиве ее мать, поэтому она прямо сказала ей:

— Я — макай-йо.

Женщина, которую звали Яни, от изумления открыла рот, быстро прикрыла его рукой, произнесла магическое заклятие, а затем сделала в воздухе защитный знак. Со страхом она посмотрела в сторону Тупы, которая, уединившись в углу, пила нектли, про себя оплакивая трех своих умерших мужей. Человек, названный «макай-йо», приносил всем несчастье: из-за них у женщины скисало грудное молоко, а вода закипала без огня. Многие верили, что это связано с колдовством и черной магией.

Но Яни знала, что это неправда. В своей жизни она лишь раз встречала макай-йо, было это много лет назад. Тогда одну девушку поймали в любовных объятиях молодого жреца. Ее приволокли на главную площадь, где перед лицом многолюдной толпы раздели догола, прилюдно назвали ее нечистой, а затем, привязав к каменному алтарю, вырвали из ее груди, когда она была еще жива и в полном сознании, сердце, которое билось. Все это видели.

Яни вспоминала со слезами на глазах, что любовника девушки всего-навсего отправили на его родину, на юг.

С облегчением Яни отметила, что Тупа не слышала признания Ошитивы. Если бы это произошло, мастерскую перевернули бы с ног на голову, а потом все очистили бы ритуальным огнем. А сама проклятая девушка…

Яни вздрогнула, представив себе, какая участь постигла бы Ошитиву, если бы признание о ее запрещенном статусе достигло ушей столь суеверной Тупы.

— Что произошло с тобой, дитя? — спросила Яни, и ее сердце прониклось чувством сострадания к бедной девушке. Невинная душа, до смерти истерзанная много лет назад, была ее дочерью.

Ошитива рассказала женщине свою историю, добавив:

— Я не макай-йо, Мокиикс обманул всех. Он лгал намеренно, чтобы я никогда не смогла убежать и вернуться на родину. Теперь я пленница, хотя руки и ноги мои не связаны и никто не охраняет меня. Но я не хочу оставаться в этом ужасном месте!

— Ужасном? — спросила Яни. — Это место не ужасное. Оно удивительное. Люди со всех уголков света приезжают сюда, чтобы поговорить с богами, найти необходимые лекарства и одежду, встретиться с дальними родственниками. Центральное Место — сердце нашего народа, Ошитива.

— Но здесь правят тольтеки.

— Так было не всегда, и… — Яни заговорила тише, — может быть, когда-нибудь все изменится. Я люблю Центральное Место. Я родилась здесь. Моя мать учила меня ремеслу в этой мастерской, как когда-то этому ее учила ее мать. Но на мне наш род закончится, так как у меня нет детей. И все же я довольна своей жизнью. Миски и кружки — мои дети.

Ее слова ужаснули Ошитиву, и она поклялась себе, что она не станет доживать до седин в окружении мисок и кружек вместо детей.

Она вдруг вспомнила Господина Хакала в первый день рассвета Утренней Звезды, когда она решила, что он жрец. И неожиданно она подумала: а что он стал бы делать с детьми?

Она вспомнила его лицо, на котором можно было прочитать и грусть, и тоску, и одиночество, и слова Безносого: Господин Хакал выглядит грустным и подавленным из-за того, что он хотел бы вернуться к себе на родину, но должен оставаться здесь. Осознав, что она начинает проникаться к нему симпатией, она подумала о другом Хакале, каннибале, который ест человеческую плоть и заедает ее кукурузной лепешкой.

И в то же время он поклонялся Утренней Звезде. Это объясняло многое в поведении ее захватчиков. Ее народ поклонялся Солнцу и жил согласно с его предсказуемыми и великодушными циклами, тольтеки жили так, как жила на небе, все время где-то странствуя, эта звезда, которая могла исчезнуть на неопределенный период, и никто не знал наверняка, вернется ли она снова на небо и когда. Этим объяснялась ненадежная природа этого странствующего народа.

Она ненавидела Господина Хакала. Он был злом. Когда она мысленно представляла себе потоп, то его тело она видела первым, тонущим в мутных, сердитых водах.

Но он так красиво пел для Утренней Звезды…

Она уже четко осознавала, что в ней живут две Ошитивы, а может, есть и два Хакала: злой правитель Центрального Места и мужчина, который так красиво пел для своего бога?

Она прогнала мысли о нем, решила: «Я призову столько дождя, что он погубит всех Темных Господ, а потом вернусь к своему народу и расскажу, какое великое дело совершила, и больше я не буду макай-йо!»

Яни никогда в своей жизни не видела и не слышала о человеке, который очистился бы от проклятия макай-йо, она заметила, как напряглись скулы юной девушки, с какой силой та сжала зубы. Она догадывалась, о чем сейчас думает Ошитива.

— Послушай меня хорошенько, девочка. Усмири свою ярость. Ты не можешь изменить свою жизнь, но в гневе можешь лишь навлечь на себя опасность. Если хозяева увидят в тебе ярость и злость, они решат, что ты опасна, и принесут тебя в жертву на алтаре крови.

— Я буду осторожной, — ответила Ошитива.

Но она не собиралась становиться кроткой и покорной.

Однако Яни понимала, что угрозы девушки — лишь ребячество, в них нет здравого смысла. Храбрость Ошитивы — пустые слова, лишенные силы и уверенности. Яни видела, что Ошитива чувствует себя беспомощной.

Яни, конечно, была права, но Ошитива не могла следовать ее совету. Непокорность и жажда мести, как какая-то болезнь, овладели ее телом, и не было на свете лекарства, которое могло бы вылечить ее. Ошитива просто не знала, как управлять этими новыми и сильными чувствами. Она вздрагивала при одной только мысли, что ей предстоит неповиноваться этому высокому и властному мужчине Мокииксу. Но, пытаясь подавить в себе эти страшные мысли, она только усиливала их, как будто страх и отчаянное желание побороть новые чувства только усиливали их.

Яни увидела по глазам девушки, что так волнует ее. Осторожно положив руку на плечо Ошитивы, она сказала ей тихим голосом:

— Еще один совет. Следи за тем, чтобы никто не узнал здесь, что ты макай-йо. — Она посмотрела на женщин и девушек, которые увлеченно расчесывали друг другу волосы и болтали ни о чем, и затем перешла почти на шепот: — Если они узнают об этом, ничем хорошим для тебя это не кончится.

6

Жуткий крик сотряс воздух.

Ошитива резко обернулась и, испугавшись, увидела нависшую над собой громадную Тупу с ивовым прутом в поднятой руке.

— Глупая женщина! — кричала Тупа.

Мастерицы отпрянули назад, и Ошитива увидела, на кого был направлен гнев Тупы: посреди комнаты на коленях стояла Яни и руками пыталась защитить голову от свирепых ударов надсмотрщицы.

— И это ты называешь кувшином?! — завопила Тупа, а ее широкое и некрасивое лицо покраснело от гнева. В руках она держала изделие, которое, по мнению Ошитивы, было совершенным. Ошитива онемела от ужаса, когда Тупа бросила глиняный кувшин на пол и наступила на его разбившиеся черепки. Снова и снова удары хлыста обрушивались на спину бедной женщины, а другие мастерицы, испуганные и притихшие, наблюдали за происходящим, пока гневная тирада не закончилась и удовлетворенная Тупа не ушла из мастерской.