Читать книгу "Последние сто дней рейха - Джон Толанд"

На глазах Рузвельта выступили слезы и, садясь, он опустил голову, скрывая необычное для него проявление эмоций.

Джордж Маршалл пришел на доклад к президенту 2 февраля в начале двенадцатого. К ним присоединился адмирал флота Эрнст Кинг. Маршалл и Кинг были поражены, насколько президент выглядел бледным и осунувшимся. Не подозревавший о произведенном впечатлении, Рузвельт с интересом слушал их рассказ о неудачных встречах с британскими начальниками штабов и резкой реакции английских союзников на план форсирования Рейна войсками Брэдли.

Президент попросил принести карту и после тщательного ее изучения заметил, что хорошо знает эту местность, поскольку однажды проехал на велосипеде по сельским дорогам в районе Бонна и Франкфурта, и полностью одобряет план Эйзенхауэра. Маршалл и Кинг не хотели больше утомлять своего главнокомандующего и через полчаса ушли. Уже на катере, который доставлял их на берег, они не могли оправиться от впечатления, которое на них произвел внешний вид президента. Их лица выражали тревогу, но в присутствии команды они старались не показывать этого.

Незадолго до полудня Черчилль вместе с дочерью Сарой и в сопровождении Идена поднялся на борт «Куинси». На ленче премьер-министр, сам еще не совсем оправившийся от болезни, вел разговор, проявляя свой острый ум и блестящее ораторское искусство. Во время разговора Рузвельт упомянул, что Атлантическая хартия никогда не подписывалась Черчиллем и что он сам написал имя Черчилля на копии документа. Он также шутливо выразил надежду, что Черчилль поставит вторую подпись, сделав хартию настоящим документом. Черчилль также не без иронии заявил, что недавно перечитывал Декларацию независимости и с радостью обнаружил, что она была воплощена в хартию.

После ленча Иден сказал Стеттиниусу, что, по его мнению, президент выглядел более раскованным, чем на встрече в Квебеке осенью, но в дневнике записал: "… при взгляде на него создается впечатление, что он теряет силы". Стеттиниуса слова Идена не успокоили. Он все еще прекрасно помнил, как все тело и руки Рузвельта тряслись на инаугурации во время обращения к нации. Еще на ленче Рузвельт вскользь заметил, что спал ночью по десять часов во время поездки на Мальту, но так и не чувствовал себя выспавшимся.

В тот же день генерал-губернатор повез Рузвельта и его дочь на прогулку по пятидесятикилометровому острову. В заметках президента позднее отмечалось, что "погода в тот день была восхитительной". Отдохнувший после приятной прогулки, в шесть часов вечера в офицерской кают-компании Рузвельт встретился с Черчиллем и начальниками Объединенного штаба. Черчилль как обычно был лидером в разговоре, а Рузвельт больше утвердительно кивал головой, чем говорил. Спорный вопрос о стратегии на Западном фронте разрешился с удивительной легкостью, когда Черчилль с готовностью утвердил план Эйзенхауэра. Премьер-министр решил одну проблему, но тут же поставил другую, которой Маршалл уже давно опасался: он предложил назначить фельдмаршала Гарольда Александера, возглавлявшего силы союзников в Италии, заместителем Эйзенхауэра по наземным операциям. Американские начальники штабов сказали «нет». Черчилля это не испугало, и он предложил, чтобы Монтгомери командовал большей частью войск после форсирования Рейна. Американцы снова сказали «нет». Черчилль добродушно принял отказ, и встреча была отложена.

Маршалл ожидал доставки на берег, когда его вдруг позвали к Рузвельту, который сообщил ему, что Черчилль по-прежнему хочет, чтобы Александера назначили заместителем Эйзенхауэра. Маршалл категорически отказался дать свое согласие, и на этом разговор закончился.

И Идена, и Черчилля заботило, что Рузвельт избегает разговоров о политических вопросах, которые предстояло рассмотреть в Ялте, и небольшой ужин, организованный в тот вечер на борту «Куинси», был специально посвящен исправлению ситуации. Стеттиниус полагал, что на обеде "американский и британский подходы" по вопросам Польши, создания Организации Объединенных наций и отношения к Германии были уточнены, но Иден пребывал в мрачном настроении. Для него ни один из вопросов не был решен. В своем дневнике он написал: "Невозможно даже подойти к обсуждению вопроса. Я довольно резко поговорил с Гарри (Гопкинсом) об этом, когда он чуть позже присоединился к нам, сказав, что мы собирались на конференцию, которая будет иметь решающее значение, но до сих пор так и не решили, что мы будем обсуждать и как вести себя с Медведем, который наверняка подготовится к разговору".

Иден считал, что президент «непредсказуем», и вместе с Черчиллем они "чувствовали тревогу" по поводу того, что так и не получилось настоящих англоамериканских консультаций на высшем уровне.

После обеда Рузвельт и Черчилль поехали в аэропорт Лука, откуда им предстояло лететь на встречу со Сталиным. Премьер-министр поднялся на борт четырехмоторного «скаймастера» и сразу отправился спать. Президента, все еще в коляске, поставили на специальный подъемник и подняли в самолет, переоборудованный С-54. Рузвельт летел на этом самолете впервые. Президент не любил монотонности перелетов, а кроме того, считал, что самолет, построенный для его персонального пользования, — это ненужные расходы. Тем не менее он чувствовал бодрость и волнение. Впереди лежали новые приключения. Ему сказали, что самолет вылетает через несколько часов, и он также лег спать.

Была прохладная звездная ночь, когда 700 участников конференции сели в двадцать американских «скаймастеров» и пять британских «йорков». Атмосфера на затемненном аэродроме была напряженной после получения сообщения от американской разведки, согласно которому Гитлеру стало известно место встречи Большой Тройки. Тремя днями ранее проверочный полет подполковника Генри Т. Майерса едва не закончился трагедией. Приземлившись в аэропорту Саки на Крымском полуострове, Майерс обнаружил в корпусе самолета множество маленьких отверстий, оставленных огнем зениток. Либо попутный ветер занес его в небо над контролируемым немцами Критом, либо турецкие зенитчики приняли его самолет за немецкий.

В одиннадцать тридцать над Лукой пошел мелкий холодный дождь и первый самолет поднялся в воздух, чтобы преодолеть расстояние в 2000 км до Крыма. Вслед за ним через равные промежутки времени взлетели остальные самолеты. Согласно полетному плану летчики должны были лететь в течение трех с половиной часов на восток, а затем повернуть на девяносто градусов и лететь на север, чтобы обогнуть Крит. Президентский самолет взлетел около трех тридцати утра перед самолетом Черчилля. Скоро большой транспортный самолет с выключенными огнями исчез в дождливой мгле. Стих гул моторов, и на целых семь часов президент Соединенных Штатов исчез из поля зрения общественности. Всем пилотам было дано строгое указание поддерживать радиомолчание.

Первая половина полета прошла без происшествий, и над горами Греции шесть истребителей «лайтнинг» начали сопровождать С-54. Крылья всех семи самолетов стали покрываться льдом. Одному «лайтнингу» пришлось вернуться в Афины, из-за отказа одного двигателя. Люди из секретной службы были настолько обеспокоены обледенением, что даже подумали о том, чтобы разбудить президента и дать ему спасательный жилет, но опасность миновала, и после полудня летчик развернул самолет на девяносто градусов над радиопередатчиком рядом с аэропортом Саки — маневр, показывавший, что летит дружественный самолет.