Читать книгу "Дублин - Эдвард Резерфорд"

— А ты что ответила?

— Я спросила, станет ли отец принуждать меня к браку с Уолтером. А он воскликнул: «Нет! Нет! Не станет. Сама его спроси. Он хочет, чтобы ты до весны вернулась во Францию. А когда приедешь домой, познакомишься с Уолтером, узнаешь его. Но если он тебе не понравится, я хочу сказать, если ты будешь думать, что не сможешь полюбить его и уважать, тогда помолвку расторгнут».

— И больше он ничего не сказал?

— Сказал. Я все молчала и молчала, тогда он взял меня за руку, улыбнулся и сказал: «Помни, Энн, эту поговорку, в ней много мудрости: „Голова управляет сердцем — легче жить. Сердце управляет головой — лучше умереть“».

— И все?

— Нет. Кое-что еще. Я не должна больше видеть Патрика.

— Он тебе запретил?! — воскликнул Орландо. — Если хочешь, я поеду в Дублин и привезу его!

— Нет, ты не понял. — Энн поморщилась. — Он уехал. Его нет в Дублине. Уплыл на корабле.

— Куда?

— Кто знает? В Англию, во Францию, в Испанию… да хоть в Америку. Его отослали из дому, и он не вернется, пока я не выйду замуж за кого-нибудь…

— Это Питер Смит устроил? Не мог же сам Патрик…

— Нет. Неужели не понимаешь? Это Лоуренс. Он за моей спиной обо всем договорился. О, надо было мне догадаться! Я его ненавижу! — внезапно закричала Энн.

А потом разрыдалась.

Но три дня спустя Энн вполне спокойно уехала с Лоуренсом, чтобы вернуться во Францию. В конце концов, она все равно ничего не могла изменить.

После отъезда Энн и Лоуренс дом вернулся к обычной жизни в великой тишине Фингала. Орландо возобновил занятия. Мартин Уолш ездил в Дублин один-два раза в неделю. По воскресеньям они отправлялись к замку Мэлахайд, где священник служил мессу или проводил службу в старом каменном здании. Сентябрь выдался теплым. Погода стояла прекрасная. Мартин Уолш, наслаждаясь покоем своего имения, несколько дней вообще не ездил в Дублин, но вот однажды днем, вернувшись с прогулки, Орландо увидел, что к ним скачет кузен Дойл. Крупный мужчина быстро спешился и дружески кивнул Орландо:

— Отец дома? А! Вон он! — продолжил он, когда Мартин Уолш появился в дверях. — У меня новости, кузен… Или ты уже знаешь их?

— Я ничего не знаю.

Уолш посмотрел на Орландо и вопросительно глянул на Дойла.

— Мальчику можно слышать. Скоро вообще все узнают. Это новости из Ульстера. — Дойл коротко вздохнул. — Граф Тиронский ушел.

— Умер?

— Нет. Сел на корабль и уплыл. И с ним О’Доннелл, граф Тирконель, и еще кое-кто. Эти графы смылись, кузен Уолш, повернулись спиной к Ирландии, и они не вернутся.

Уолш уставился на Дойла. Мгновение-другое он просто молчал. Потом в недоумении встряхнул головой и задал простой вопрос:

— Почему?

Граф Тиронский. Орландо, конечно, никогда его не видел, но в его воображении граф всегда присутствовал — высокий, темноволосый, героический, почти подобный богам, последний великий принц древней Ирландии, наследник верховного короля О’Нейла, живший в Ульстере. Орландо даже думал, что Тирон может еще однажды вернуться и выгнать из Дублина королевских чиновников, а потом, без сомнения, он бы вернул себе трон предков в королевской Таре. Хотя Орландо был из старых англичан, в его глазах древняя сила Ирландии выглядела куда более волнующей и пугающей. Что до О’Доннелла, так он был великим ирландским принцем Донегола. Север и северо-запад, остатки прежних племенных земель. Тирон и Тирконель — последние правящие принцы Ирландии… И они сбежали.

— Почему? — Дойл пожал плечами. — В Дублине говорят, что О’Доннелл строил заговор с испанским королем, как Тирон прежде, и узнал, что до правительства дошел слух об этом. Так что сбежал, пока можно было.

— Но Тирон? У него же все было в порядке. Ему оставили свободные земли на его собственных территориях У него не было причин бежать.

— Я бы согласился. Но он смотрит по-другому. Английские чиновники начали суету вокруг Ульстера. И никто не поверит, что граф Тиронский никак не связан с О’Доннеллом и королем Испании. — Дойл вздохнул. — Кроме того, ирландские принцы не рождены для таких вот времен. Они ведь никогда не станут слугами короля.

— Ну, быть графом Тиронским едва ли значит быть слугой.

— Но для него это так. Ирландцы — свободные люди, Мартин. У них есть кланы, древние племена, семейные владения, но их дух свободен. А принцы отвечают только перед собой. Тирон никогда не станет выполнять приказы какого-нибудь надутого английского чиновника, у которого за спиной нет ничего, кроме его временной должности, и к которому Тирон в любом случае отнесется как к еретику. Это не в его натуре.

— И потому он бежал.

— Улетел, как птица. Как орел, я бы сказал.

— И что он будет делать?

— Блуждать по Европе. Найдет какого-нибудь католического принца, которому сможет служить, не теряя честного имени и религии. Будет командовать армией. Помни, он знаком со всеми католическими королями и с их армиями. Для него это будет честью.

— Да, верно. — Уолш задумчиво кивнул. — Поешь с нами, выпьешь со мной вечером?

Дойл улыбнулся:

— Я так и собирался.

Тем вечером они рано поужинали в просторном зале дома, и Орландо имел возможность понаблюдать за обоими мужчинами, пока те разговаривали: его отец был спокойным, с уверенными манерами, а Дойл, смуглый и немного ниже ростом, выглядел более напряженным. За ужином они, само собой, говорили о политических последствиях бегства Тирона и о том, что вообще все это означает.

— Без сомнения, правительство конфискует земли графа, — заметил Уолш. — Найдут какой-нибудь законный предлог.

— Подозреваю, кончится тем, что там создадут колонию. Все, кому нужна недорогая земля, наверняка сегодня радуются, — сказал Дойл.

Но похоже, его самого это не слишком радовало.

Когда ужин закончился, мужчины остались сидеть за столом, неторопливо попивая вино. Орландо понимал, что он здесь совсем не нужен, но остался в зале, тихонько устроившись у большого открытого очага, а мужчины, казалось, забыли о его присутствии. И пусть они говорили мало или же он не понимал того, что они говорят, Орландо просто в такой важный момент хотел остаться в обществе отца и его кузена. Мальчик внимательно наблюдал за обоими. Несмотря на юный возраст, Орландо ощущал их настроение и пропитывался им, и это стало частью его души на всю оставшуюся жизнь.

Да, это было очевидно: в тот вечер оба мужчины были полны грусти и чувства потери. Дойл, потомок викингов и многочисленных поколений дублинских торговцев, формальный протестант — или принадлежащий к Ирландской церкви, — и Уолш, его двоюродный брат, джентльмен-католик, чья семья служила опорой старым английским сквайрам в Ирландии уже почти пятьсот лет. Двое мужчин в самом сердце английского Пейла, но и двое ирландцев при этом, а потому для них обоих отъезд графов Тиронского и Тирконеля стал личным ударом. Они оба эмоционально ощущали себя куда ближе к ирландским принцам, чем к любому из англичан, присланных из Лондона.