Читать книгу "Авантюра времени - Клод Романо"

Итак, первым уровнем конституирования времени является уровень темпорального объекта, вместе с присущей ему объективной длительностью. Звук раздается в некий данный момент объективного времени, длится определенное время, а затем исчезает из сознания. Присущая ему длительность есть объективная длительность в объективном и универсальном времени. Вместе с тем анализ способа конституирования этого объективного времени следует начинать с выведения его из игры. Прежде всякого объективирующего схватывания, прежде всякого полагания его существования необходимо обратиться к способу данности этого темпорального объекта. В первую очередь, необходимо исследовать и описать звук как чистую гилетическую данность в присущих ей темпоральных модусах явленности, которые называются «фазами» и представляют собой analogon оттенков (Abschattungen) пространственного объекта. Переходя от темпорального объекта в трансцендентном времени к темпоральным способам его данности в реальной имманентности сознания, мы выполняем редукцию особенного, дотрансцендентального, типа, которая позволяет нам в то же самое время перейти с первого различаемого Гуссерлем уровня конституирования времени на второй.

Каковы же, точнее говоря, эти «фазы» звука в его чистой чувственной материальности, в его чистом hyle, схваченные в реальной имманентности сознания? Необходимо подчеркнуть, что эти фазы невозможно отделить от объекта, способ явленности которого они конституируют. Не существует, с одной стороны, являющегося объекта, а с другой стороны — способов его явления; не существует, с одной стороны, процесса объективного развертывания звука в объективном времени, а с другой — субъективного процесса развертывания состояний сознания, которые протекали бы параллельно. Как говорит Гуссерль, между длящимся звуком и явлением его длительности существует только различие двух возможных направлений взгляда: я направляю свое внимание либо на звук, который длится, либо на «как» (Wie) его длительности, т. е. на ее фазы и являющие моменты. Но что я замечаю в этой двойной направленности взгляда? Со стороны объекта — постоянство. Это тот же самый объект, который вначале звучит, а затем, сохраняя свое положение по отношению к другим звукам внутри неизменной мелодии, отдаляется и постепенно погружается сначала в ближайшее прошлое, а затем в прошлое все более и более отдаленное. Со стороны способов его явления, напротив, я замечаю непрерывное изменение, «вечный гераклитовский поток»[41]. Как пишет Гуссерль, «сам тон — тот же самый, но тон „в модусе как“ является — всегда другой»[42]. Очевидно, именно на этот второй аспект приходится главная трудность задуманного им описания. Действительно, как понять это непрерывное изменение? В качестве ответа на этот вопрос на сцену выходит понятие ретенции. Ретенция есть интенциональная модификация, которую претерпевает изначальное впечатление и в силу которой это впечатление, исчезая объективно и уступая место другим впечатлениям, отнюдь не исчезает субъективно, хотя оно и прошло, а сохраняется в расширенном «настоящем» сознания как наличная данность интуиции. Здесь возникает деликатный вопрос, на котором я не стану долго задерживаться. Если редукция сводит звук к реальной имманентности, которая одна только и может конституировать абсолютную данность (в смысле абсолютной очевидности), то в этом случае только что прозвучавший и удерживаемый в настоящем звук выпадает из этой реальной имманентности и не является больше абсолютной и очевидной для феноменолога данностью. И с этого момента все описание подвержено риску скептицизма. Именно эта трудность побудила Гуссерля к постепенному расширению сферы абсолютных данностей за пределы реальной имманентности — до имманентности интенциональной, что идет рука об руку с разработкой подлинно трансцендентальной редукции. Та же самая проблема побудит его отказаться также от схемы «содержание восприятие / восприятие». В самом деле, невозможно понять конституирование своего прошлого — того, что действительно трансцендентно, отталкиваясь от данного в реальной имманентности акта восприятия, от данного в настоящем и реально имманентного ему содержания. Однако эти проблемы не являются непосредственно темой моих исследований.

Стало быть, на втором уровне конституирования времени — на уровне множественности конституирующих явлений — мы имеем следующую структуру: каждому новому «сейчас» объективного времени соответствует фаза «теперь», то есть изначальное впечатление, равно как и множество фаз прошлого, т. е. ретенций предыдущих впечатлений. Таким образом, как только возникает новое впечатление, все предыдущие удерживаемые впечатления подвергаются новой интенциональной модификации, они «выталкиваются» в прошлое, погружаются в глубину сознания, сохраняя при этом расположение друг относительно друга согласно «темпоральной перспективе», аналогичной перспективе пространственной. Так, в любое мгновение удерживается не только предшествующее впечатление, но равным образом и предшествующая ретенция, а через нее — весь continuum предшествующих ретенций. Причем каждая ретенция по цепочке воздействует на всю совокупность ретенций, так что каждая из них «несет в себе, в форме ряда оттенков, наследие всего предшествующего развития»[43]. Отныне, исследуя любую фазу ретенциального континуума, мы заметим как бы встроенный в нее continuum фаз, причем каждая фаза располагает своей «точкой-источником», т. е. впечатлением, которое она модифицировала и которое она отметила, в ходе модификации, печатью интенциональности. Скажем еще раз: каждая фаза постоянно изменяющегося континуума ретенций сама представляет собой continuum фаз в непрерывном изменении. Как показывает диаграмма из § 10 «Лекций по феноменологии внутреннего сознания времени», поток сознания представляет собой continuum continua. Это не инертная структура, не множество вставленных друг в друга «теперь», а живая структура, которая подобно реке сохраняется только в непрерывном обновлении, каждое новое впечатление которой реструктурирует всю совокупность предыдущих ретенций, а постоянство неизменной формы возможно только благодаря непрестанному возникновению нового в ее содержании.

Описание этой «подвижной», полностью видоизменяющейся с каждой новой модификацией структуры ставит следующий вопрос. Модусы длительности темпорального объекта позволяют определить его положение в объективном времени, предшествование или следование звука по отношению к другим звукам, то есть их последовательность. Однако имеет ли смысл говорить о том, что на уровне этих темпоральных модусов, или «фаз» сознания времени, имеется место для таких темпоральных отношений, которые мы находим в объективном времени? Иначе говоря, можем ли мы утверждать, что одна фаза имеется до или после другой? К примеру, можем ли мы говорить о фазе «теперь» первоначального впечатления, что она предшествует фазе прошлого и ее соответствующей ретенции как ретенции этого впечатления? Именно здесь возникает апория. Действительно, невозможно рассматривать фазы длительности как последовательные, но равным образом невозможно рассматривать их вне последовательности. Стало быть, необходимо одновременно утверждать, что они следуют и не следуют друг за другом, что они связаны и не связаны друг с другом темпоральными отношениями «до» и «после».