Читать книгу "Рерих - Максим Дубаев"

Если найдете мое писание глупым, сейчас разорвите… Простите за грязное маранье. Разболтался — не с кем говорить.

Был бы рад от Вас получить письмо. Глубоко Вас уважаю и предан крепко. Николай Рерих»[44].

Положение создалось серьезное, ученики Куинджи могли остаться без диплома художника. Архип Иванович срочно собрал своих студентов недалеко от академии в ресторане «У Бернара», который располагался на 8-й линии Васильевского острова. На этой встрече было решено все же писать конкурсные работы вне стен академии, не пользуясь казенной мастерской и денежными пособиями на краски, холст и натурщиков. Большинство студентов, среди которых был и Н. К. Рерих, намеревались закончить академию в этом же году. И только четверо — М. П. Латри, П. Н. Вагнер, В. И. Зарубин и Краузе — перешли в мастерскую пейзажиста А. А. Киселева, которого Совет академии назначил вместо А. И. Куинджи. Другие ученики сохранили преданность своему учителю и готовы были даже остаться вовсе без диплома. Но академия снова пошла на компромисс, всем ученикам разрешили защищать диплом без руководителя, по представленным ими работам.

Николай Константинович вспоминал об этом тяжелом для него времени:

«Ко мне подходил Матэ и предлагал перейти в мастерскую Репина, а на следующий год ехать за границу. Отвечаю:

— Василий Васильевич, помилуйте, ведь такая поездка на тридцать сребреников будет похожа.

За нашего Архипа Ивановича мы дружно стояли. Где же был другой такой руководитель искусства и жизни?! Никакими заграничными командировками нельзя было оторвать от него. Помню, один клеветник шепнул ему:

— Рерих вас продал.

А Архип Иванович засмеялся:

— Рерих мне цену знает…»[45]

И все же защита диплома Н. К. Рериха состоялась в ноябре 1897 года. На конкурсную выставку Николай представил написанную этим летом в Изваре картину «Гонец. Восстал род на род», которую пришлось назвать более нейтрально: «Славяне и варяги», а также картины: «Утро Богатырства Киевского» (1896), «Вечер Богатырства Киевского» (1896) и «В Греках», написанную еще в 1895 году. И здесь Рериху помог Стасов — прямо на выставке одна из дипломных работ, по его рекомендации, была приобретена П. М. Третьяковым. Подобного признания в то время удостаивались немногие выпускники академии. И понятно, что такой фурор породил огромное количество завистников.

«На конкурсную выставку приехал Третьяков, — пишет Н. К. Рерих в своем эссе „Начало“. — Наметил для Москвы [Ф. Э.] Рущица, [А. А.] Борисова, [В. Е.] Пурвита и моего „Гонца“. Было большое ожидание. Наконец Третьяков подходит:

— Отдадите „Гонца“ за 800 рублей?

А он стоил тысячу, о чем говорить! Пришел Третьяков ко мне наверх в мастерскую. Расспрашивал о дальнейших планах. Узнал, что „Гонец. Восстал род на род“ — первая из серии „Славяне“. Просил извещать, когда остальные будут готовы. Жаль, скоро умер, и серия распалась».

Павлу Михайловичу Третьякову не удалось больше купить ни одного полотна из задуманной Н. К. Рерихом серии, которую Николай Константинович так и не закончил, хотя были написаны пять из девяти предполагаемых картин: «Гонец», «Сходятся старцы», «Поход», «Город строят», «Зловещее». Вскоре после Академической выставки Павел Михайлович Третьяков скончался.

ПЕРВЫЕ УСПЕХИ

Учеба Николая Рериха подошла к концу. Торжественное вручение дипломов художника состоялось в день основания академии 4 ноября 1897 года. По традиции выпускники и профессора собрались в конференц-зале. Председательствовал вице-президент академии граф И. И. Толстой. Все замерли в ожидании, вглядываясь в лица членов Совета. Конференц-секретарь В. П. Лобойков торжественно прочел отчет о работе академии за год, и после аплодисментов, оглядев развешанные по стенам портреты бывших президентов академии и известных академиков, в полной тишине назвал фамилии учеников, получивших в этом году звания художников.

В этот торжественный момент в зал вошел А. И. Куинджи, все присутствующие зааплодировали, ведь лучшими были названы картины его учеников. Именно картины его мастерской приобрел Третьяков для своей галереи. После вручения дипломов Архип Иванович вместе с учениками отправился во «Французский» ресторан, где пообещал всех своих учеников свозить в Европу, так как Совет академии предоставил заграничную командировку только одному из них — В. Е. Пурвиту.

Через год, весной 1898-го, Архип Иванович действительно повез четырнадцать своих учеников в Европу, они побывали в Германии, Франции и Австрии. Один только Н. К. Рерих не смог поехать в это увлекательное путешествие — ему предстояло держать выпускные экзамены на юридическом факультете Петербургского университета, где он продолжал еще учиться. Да и диплома художника Николай Рерих не получил, так как не сдал научные дисциплины. Он был просто не в состоянии одновременно сдавать университетские экзамены, писать дипломную работу по юриспруденции, рисовать конкурсные картины, да еще и готовиться к довольно сложным теоретическим экзаменам в академии.

Поэтому Н. К. Рерих подал прошение в академию об отсрочке экзаменов по теоретическим курсам до получения университетского диплома. Прошение было удовлетворено, и экзамены были отложены до конца 1897 года. Потом появилось следующее прошение о продлении… И только 20 марта 1898 года Николай, сдав все необходимые экзамены, получил наконец диплом художника.

Еще в 1897 году, после защиты диплома художника Н. К. Рерих зашел к В. В. Стасову в библиотеку. Владимир Васильевич был доволен успехами Николая, у него было приготовлено несколько деловых предложений к своему юному другу. Стасов решил познакомить Николая Рериха со Львом Николаевичем Толстым. Вот как Рерих вспоминает свое путешествие в Москву и встречу с великим писателем:

«„Непременно вы должны побывать у Толстого“, — гремел маститый В. В. Стасов за своим огромным заваленным столом. Разговор происходил в Публичной библиотеке, когда я пришел к Стасову:

— Что мне все ваши академические дипломы и отличия! Вот пусть сам великий писатель земли русской произведет вас в художники. Вот это будет признание. Да и „Гонца“ вашего никто не оценит, как Толстой. Он-то сразу поймет, с какою такою вестью спешит ваш „Гонец“. Нечего откладывать, через два дня мы с Римским-Корсаковым едем в Москву. Айда с нами! Еще и Илья (скульптор Гинзбург) едет. Непременно, непременно едем.

И вот мы в купе вагона. Стасов, а ему уже семьдесят лет, улегся на верхней полке и уверяет, что иначе он спать не может. Длинная белая борода свешивается вниз. Идет длиннейший спор с Римским-Корсаковым о его новой опере. Реалисту Стасову не вся поэтическая этика „Китеж-Града“ по сердцу.

— Вот погодите, сведу я вас с Толстым поспорить. Он уверяет, что музыку не понимает, а сам плачет от нее, — грозит Стасов Корсакову.