Читать книгу "Коко Шанель - Анри Гидель"

Ко всему прочему Габриель неизменно ставили в упрек то, что сама она называла субтильностью. «И откуда вы взялись такая, тощая как жердь? Вам же все ребра пересчитать можно!» – говорили ей без смущения. «Вам бы, мадемуазель, надо кушать поплотнее», – сочувственно добавляли другие.

Вдобавок она дурно танцует, у нее напрочь отсутствует гибкость и нет даже намека на голос… Да она не соберет ни сантима!

Неудачи не подрезали ей крылья. Она решила брать уроки пения и танца. Сбережения ее таяли, как снег весной. Но все ее усилия оставались тщетными. Все же она продолжала упорствовать, невзирая на советы рассудительной Адриенн. Кстати, об Адриенн… Красивая, высокая, стройная, с походкой принцессы – ее-то почему отвергали директора зрелищ? Да говорили, будто она чересчур изысканна для публики, перед которой собиралась выступать… Быстро поняв, что настаивать бесполезно, она в горьком разочаровании возвратилась в Мулен, несмотря на уговоры Коко.

…Есть фотография, раскрывающая интересную грань личности нашей героини в тот период ее существования. Коко снята на террасе «Кремери» – одного из тогдашних самых шикарных кафе в Парке источников, смиренно сидящей за стаканчиком в компании сестры Антонии. Ласковый, робкий взгляд с оттенком меланхолии… Это уже не прежняя амбициозная Коко, но молодая мечтательная женщина, не слишком уверенная в том, что ее ждет в будущем…

Среди поклонников Габриель, которые приезжали в Виши повидать ее, был один, который, в отличие от остальных, не побуждал ее ждать контракта и не поддерживал эту идею. Звали его Этьен Бальсан.

Он не обладал ни выправкой, ни элегантностью офицеров 10-го егерского. Он не был титулован, как большинство его товарищей. Хуже того, он был всего-навсего сержантом. Среднего роста брюнет, с круглым, довольно обыкновенным лицом, с небольшими усиками, весьма банальный… Но у него была масса друзей среди офицеров. Добрый, честный малый с широкой натурой, любитель поесть и не дурак выпить, он был влюблен в жизнь и стремился взять от нее максимум возможного. Он был без ума от беговых лошадей, и его мечтою было выставлять их под своим вымпелом на самых престижных ипподромах парижского региона.

Он происходил из богатейшей семьи, жительствовавшей в Шатору и владевшей текстильной фабрикой с полутора тысячами рабочих, которая выполняла среди прочих и поставки для французской армии. Наш повеса пристрастился к кутежам еще с отроческих лет и намеревался продолжать в том же духе, тем более что он унаследовал огромное состояние родителей. Назначенный для прохождения службы в 90-й пехотный полк гарнизона Шатору и сообразив, что там ему не будет так вольготно, как ему хотелось бы, он перевелся в Мулен, придумав для этого благовидный предлог: мол, в этом городе есть военная секция по изучению восточных языков. Вдруг в один прекрасный день родине потребуются специалисты в этой области, и тогда он, Этьен, ответит: «Я!» В действительности же преподавание индусского диалекта, который он будто бы собирался изучать, существовало только на бумаге, ибо так и не нашлось никого, кто бы знал этот диалект. Вот потому и выбрал молодой человек этот редкостный язык, потому что во всей Франции его никто не знает… Этот лукавый маневр, точнее сказать, фарс, снискал ему заметную популярность среди товарищей.

* * *

Несмотря на советы Этьена и грубые отказы директоров зрелищ, Габриель продолжала упорствовать в своем желании сделать карьеру певицы. Но какой певицей она хотела бы быть? Амплуа артистов в этой области (как и в театре) давно и четко определены. Есть «романсьерки», в забытом ныне значении слова – исполнительницы сентиментальных романсов. Но ее педагог (как видно, молодая француженка не считалась с расходами) советовал представлять себя в амплуа певицы-«гоммез». Артистка такого амплуа, традиционно облаченная в широченное, усыпанное блестками платье, не столько поет, сколько танцует, скачет и выделывает на сцене самые головокружительные экзерсисы. В таком случае публика может и не обратить внимания на то, что у нее нет голоса. Габриель приобрела (или взяла напрокат) дорогостоящие аксессуары – но, увы, ее показы, в частности в «Альказаре», не убеждали работодателей, которые ставили ей в упрек все ту же самую «худобу», не замечая того самобытного шарма, что излучала ее персона.

– А как же Полер? – пыталась возражать она.

– Так у Полер же есть голос, – отвечали ей. Бедная Габриель! Крыть ей было нечем…

* * *

Виши. Октябрь 1906 года. Большинство курортников разъехались по домам. Иные пансионы закрыли ставни, а вековые каштаны в парках приобрели меланхолический ржавый оттенок. У источников с названием «Гранд-Гриль», куда по-прежнему приходило много посетителей, среди барышень, подносящих воду, можно было увидеть и хрупкий силуэт Коко. Улыбаясь, она наливала клиентам в стаканы-мензурки целебную воду, согласно предписанной дозе: 40, 25, 30 граммов… Публике запомнилась ее робкая и вместе с тем горделивая улыбка и природное изящество, с которым она носила полагавшийся ей белый передник, хотя не было похоже, чтобы она гордилась им, как ее товарки – крепкие розовощекие крестьянки.

Таковым было теперь амплуа Коко, чему ей пришлось посвятить себя, когда иссякла та небольшая сумма, что она с трудом скопила для жизни в Виши.

В конце сезона, когда закрылись все павильоны при целебных источниках, она, разочарованная, но по-прежнему храня в душе надежду сделаться настоящей певицей, возвратилась в Мулен.

* * *

Но Адриенн там уже не было. Теперь она жила близ Сувиньи, в двенадцати километрах от Мулена, у некоей Мод Мазюель. Курьезная особа была эта Мод – поперек себя шире, выступает величаво, точно броненосец, входящий в порт, а ее широкое лицо, лишенное малейшего проблеска мысли, отражало некую безмятежную величавость, которую подчеркивала также ее манера носить широченные рединготы.[11] Она также любила заказывать себе эффектные шляпы a la mousquetaire.[12] Будучи скромного происхождения и мало обласканная природой, эта дама тем не менее нашла себе покровителя – пусть и без особых капиталов, зато испытанного на верность. У себя на вилле она держала своеобразный салон, который посещали и офицеры из Мулена, и сыновья представительных семейств, и мелкие окрестные помещики, и соблазнительные мамзели, не всегда принадлежащие к высшему свету… Но именно они обеспечивали успех вечеринкам, которые она организовывала в гостиной своей виллы или в небольшом парке, примыкающем к ее ограде. И если она приютила у себя прелестницу Адриенн, так это потому, что видела в ней самое ценное украшение этих встреч, устраивать которые она была мастерица. Провинциальная сваха, компаньонка для девушки, дуэнья и близкая подруга, которой можно поведать обо всем, что на душе, – она была всем этим как одновременно, так и последовательно. Трудно было признать за ней церемонность. Исполненная отъявленного цинизма, она ловко маскировалась под женщину, снисходительную к чужим слабостям. Никогда не забывая о своих интересах, она любила лишний раз напомнить человеку, что сыграла решающую роль в его судьбе, намекая при этом, что ждет вознаграждения.