Читать книгу "Пончик идет по следу - Карен Арутюнянц"

— Да не бойся ты, дурачок, — улыбается Нина Петровна. — На лифте быстрее.

Нет уж! Я на своих четырёх.

Я снова бросаюсь вниз по лестнице, а Нина Петровна спускается в этом ужасном лифте.

Ну где же ты, старушка?!! От волнения и страха за Лаврика у меня колотится сердце.

Но тут я вздрагиваю от неожиданности: — Нина Петровна появляется внезапно и, не мешкая, нажимает на домофонную кнопку.

— Гуляй! — командует наивная старушка.

Не до гуляний мне, бабушка!

Яркий свет бьёт в глаза, у меня перехватывает дыхание. Я жмурюсь, чуточку остолбенев от обрушившихся на меня солнечных лучей, но это длится всего какое-то мгновение. Я принюхиваюсь и ничего не понимаю… Я не слышу Лаврика!

Я мчусь под наше окно. Кота под ним нет! Как это? Куда он делся? Он что, жив?! Ну и дела! Значит, я зря мчался сюда сломя голову? Где этот несносный Лаврик? Может, он закатился под кусты?

Я обегаю все кусты под нашим окном и под окнами других квартир, я даже перебегаю к кустам на другой стороне улицы, но его и след простыл.

Хотя… погоди-ка! Я внюхиваюсь что есть мочи и слышу отдалённый аромат одеколона, смешанный с запахом Лаврика. Неделю назад он пролил одеколон хозяина на пол и вывалялся в луже до такого состояния, что немного был не в себе. Тогда он сидел под столом и всю ночь мурлыкал популярный мотивчик «Если ты домашний кот, то и дальше повезёт!»

В чём повезёт? А может… может… его похитили? Он ведь такой красивый и ухоженный. Упал, потерял сознание, а его взяли и стащили, словно какой-нибудь пирожок с прилавка!

Надо спешить, тучки сгущаются, ветер крепчает, если польёт дождь, то он смоет все ароматы, все следы! Я внюхиваюсь и внюхиваюсь и бегу от одного слабого ароматного облачка к другому, а вокруг уже шумит город, торопятся прохожие, задевают меня своими ногами и сумками.

Но мне сейчас совершенно нельзя отвлекаться на всякие неудобства, иначе я потеряю след, и тогда грош цена всем моим поискам.

Не найти мне тогда этого ужасного, непослушного кота Лаврика.

ГЛАВА ВТОРАЯ,

в которой баба Нюра рассказывает о том, как некоторые, но не все, потеряли совесть

Баба Нюра убиралась в своей маленькой квартирке, а за ней, как приклеенные, бегали котята Марсик и Ваксик.

Старый пёс Полкан Полканыч лежал на коврике у вместительного красного кресла и с удовольствием облизывал большую кость. Из корзинки средних размеров, которая стояла у такого же огромного красного дивана, выглядывало кошачье ухо.

Баба Нюра обращалась ко всем сразу — и к Полканычу, и к Марсику с Ваксиком, и к кошачьему уху, торчащему из корзинки:

— Я, милые мои, вот что вам скажу. Потерял народ совесть! Не все, конечно, но некоторые — точно. Это ж курям на смех! На каждом шагу — бессовестные. Прям сил никаких нет с ними бороться. Ты хоть чёрный пояс по тхэквондо имей, это боевое искусство такое у корейцев! Корейцы — народ шибко драчливый. А всё равно, с теми, у кого совести нет, и кореец с чёрным поясом не справится.

Полкан Полканыч удивлённо приподнял бровь, но тактично промолчав, вернулся к кости.

Баба Нюра продолжала свою речь:

— Да нет, если с чёрным поясом — справится, конечно. Это я погорячилась… И всё-таки! Вот, скажем, кормлю я вас — собак да кошек бездомных. Как водится — утром и вечером. Кому какая беда от этого, спрашиваю? Кому какое неудобство причиняю?

Баба Нюра налила в блюдце молока и поставила перед котятами:

— Поешьте, родимые. Вам кушать надо… Так вот что я скажу, врать не буду. Есть среди народа и те, которые только спасибо говорят мне. Мол, живите, баба Нюра, долго и кошек наших бездомных кормите, лишь бы войны не было!

Ухо в корзинке зашевелилось, и Баба Нюра заглянула в неё, в корзинку.

— А иные, кто без совести, эту самую войну уже объявили! И кому? Мне да кошкам! И кто? Фуражкин с первого этажа! Пенсионер, а туда же — злой, как ядерный гриб. Говорит, свинячат ваши кошки и орут под окнами! Говорит, если я такая добрая, чтоб забрала всех бездомных кошек и собак к себе в дом и кормила! Иначе передушит! Ага! Щас!

Баба Нюра покосилась на фотографию, где она, моложе лет на десять, в белом костюме борца тхэквондо с чёрным поясом, лихо разбивает два кирпича ребром ладони.

Полканыч издал короткий рык. Он знал эту историю про Фуражкина, который никак не мог угомониться, а, наоборот, вёл себя всё отвратительней и отвратительней.

А началась эта нехорошая история, можно сказать, война ещё зимой.

Баба Нюра подкармливала бездомных кошек и собак давно. Только вот с первым снегом в их доме на первом этаже появился Фуражкин, новый сосед. Новый, да не очень-то добрый. Это ещё мягко сказано — недобрый. Злой, и всё тут.

И что ведь стал вытворять?

Как-то раз вдруг взял и принялся кричать на бабу Нюру прямо на улице, хотя вокруг были люди, но он никого не стеснялся. А люди почему-то молчали и проходили мимо.

Фуражкин кричал:

— Развели вонь! Увижу ещё одного кота у себя под окнами — искалечу! Застрелю!

Баба Нюра тогда ничего не ответила, о чём говорить с больным человеком? На всю голову больным.

Был бы Фуражкин каким-нибудь маленьким, плюгавеньким дядькой, ещё куда ни шло.

Но Фуражкин-то мужчина под два метра ростом, блондин, приятной наружности, можно сказать, богатырь-молодец.

Только одна соседка в очках сказала баба Нюре:

— В голове не укладывается! Связаться с кошками, объявить войну животным и такой хрупкой женщине, как вы, Анна Александровна! Это так унизительно и мелочно.

«Кто это хрупкая женщина?» — хотела возразить баба Нюра, но только махнула рукой.

А дальше — больше. Принялся Фуражкин хулиганить пуще прежнего.

Стал топтать пластиковые тарелочки, из которых баба Нюра кормила кошек, выливал из мисок воду, пинал их ногами.

Мусора, после такого безобразия, было столько, словно перед домом пронеслось стадо бегемотов.