Читать книгу "Денис Давыдов - Александр Бондаренко"

Как писал тогда в письмах Денис, Дибич — «один из ближайших тогда приятелей моих». Дружба с этим упорным и трудолюбивым немцем немало дала Давыдову, тоже настойчиво стремившемуся стать настоящим военным… Хотя друзьями они оставались недолго — развела судьба, да и людьми они были слишком разными, но память о прошлом осталась. Когда в 1831 году во время подавления польского мятежа император Николай I спросил фельдмаршала графа Дибича-Забалканского, как он отнесется к назначению к нему в армию генерал-майора Давыдова, Иван Иванович ответил, что «ему приятно будет иметь в своей армии такого генерала». Друзья юности не знали, что для обоих из них эта война окажется последней…

Но многие из друзей, приобретенных Давыдовым в тот первый петербургский период его жизни, навсегда остались близкими для него людьми. Почти все они служили в трех первых гвардейских полках — Преображенском, Семеновском и Кавалергардском, нередко вместе несли службу и встречались постоянно. Среди ближайших друзей Давыдова назовем, к примеру, преображенцев графов Михаила Воронцова и Федора Толстого, коего вскоре нарекут «Американцем», Сергея Марина…

В то время произошло знакомство Давыдова и с некоторыми своими родственниками — из того же гвардейского круга. Мы уже сказали про Александра Каховского, и в том же 1801 году Денис ближе познакомился и на всю жизнь сошелся с его сводным братом — своим кузеном Алексеем Ермоловым. Потом станут писать, что это «герой всех наших войн с Наполеоном, положивший прочное основание покорению Кавказа, один из самых выдающихся и популярных людей в России первой половины XIX века»[58], а тогда Алексей Петрович был подполковником, приехавшим в столицу из костромской ссылки. Два месяца он ходил по канцеляриям Военной коллегии, добиваясь нового назначения, и в конце концов, «с трудом получив роту конной артиллерии», отправился в Вильну… Кстати, службу Ермолов начинал лейб-гвардии в Преображенском полку{25}.

Не в пример удачнее складывалась на тот момент судьба общего давыдовского и ермоловского кузена — Александра Львовича Давыдова{26}. Он был средним сыном третьего из четырех братьев Давыдовых — Льва Денисовича, тогда как Василий Денисович был четвертым братом, и еще у них была сестра Мария Денисовна — во втором браке Ермолова.

На год младше Алексея и на 11 лет старше Дениса, Александр Давыдов в 1801 году был штабс-ротмистром Кавалергардского полка, через год стал ротмистром, сравнявшись таким образом в чине с Ермоловым — гвардии капитан по Табели о рангах соответствовал армейскому подполковнику, а в 1804 году был произведен в полковники и принял 5-й, так называемый «генеральский», эскадрон. «Ермоловских» высот он впоследствии не достиг, зато стал владельцем знаменитой Каменки Чигиринского уезда Киевской губернии и мужем прекрасной Аглаи де Граммон, которой посвятили свои восторженные стихи и его кузен, и Александр Пушкин, и многие иные поэты… Кстати, в Каменке Денис будет общаться с еще одним кузеном — прославленным генералом Николаем Николаевичем Раевским, как пишет о нем Давыдов в своих воспоминаниях — «с детства моего столь любимом мною человеком»; но тогда, в начале столетия, Раевский пребывал в отставке, вне Петербурга…

Имена эти еще не раз прозвучат на страницах нашего повествования, а мы пока остановимся лишь на одном из них: поручик лейб-гвардии Преображенского полка Сергей Никифорович Марин. На восемь лет старше Давыдова, он был уже широко известен и популярен не только в гвардии — как иные «гвардейские шалуны», но также в петербургском и даже в московском обществе.

Жизнь изначально его не баловала: Марин семь лет прослужил унтер-офицером в Преображенском полку, только в 21 год, в конце 1797-го, вышел в офицеры, но вскоре сбился с ноги при прохождении на вахтпараде и за то был разжалован в рядовые… Хотя через полгода он сумел понравиться императору Павлу, когда, стоя на посту лихо, «по-гатчински», взял «на караул» и был тут же пожалован прапорщиком, а еще полгода спустя — произведен в подпоручики, но смертельная обида на государя осталась. В трагическую ночь 11 марта 1801 года он командовал одним из караулов в Михайловском замке и не только пропустил во дворец заговорщиков, но есть свидетельства, что несчастный император был задушен именно его шарфом{27}.

Однако отнюдь не участие в цареубийстве сделало Марина популярным человеком в обществе. Он был поэтом — хорошим, смелым и ироничным.

Когда вступивший на престол Павел I начал заменять ненавистную ему «потёмкинскую» форму подобием прусских мундиров, а в армии стала утверждаться «гатчинская дисциплина», Марин тут же откликнулся на это злыми стихами:

Ахти-ахти-ахти — попался я впросак! Из хвата егеря я сделался пруссак. И, каску променяв на шляпу треугольну, Веду теперь я жизнь и скучну и невольну…[59]

Стихи эти, не слишком казистые, враз узнала вся гвардия! В конце павловского царствования появилась «Пародия на оду 9-ю Ломоносова, выбранную из Иова»:

О ты, что в горести напрасно На службу ропщешь, офицер, Шумишь и сердишься ужасно, Что ты давно не кавалер, Внимай, что царь тебе вещает…[60] —

и далее следовала жесточайшая критика Павла I и его деяний. Впрочем, будем объективны: суждения Марина не всегда были справедливы, хотя многие думали тогда так же, как и он.

Поэт писал: «…одевши по-дурацки, / В казармы кучами набить…» — между тем как павловские мундиры оказались гораздо более удобными и функциональными, нежели последующие александровские, а казарменное расположение личного состава, до сей поры сохранившееся, наиболее отвечает интересам боевой готовности… Ну и так далее. Однако в стремлении к наведению порядка Павел Петрович настолько перегнул палку, что любые его новации принимались в штыки.

В начале XIX столетия Марин числился армейским поэтом под нумером первым, и дружба с ним была для юного Давыдова высокой честью. А что такое был Давыдов для Марина? Сергей Никифорович водил тогда знакомство с действительным статским советником Алексеем Николаевичем Олениным — вскоре ставшим директором Публичной библиотеки и президентом Академии художеств, директором императорских театров Александром Львовичем Нарышкиным, поэтом и драматургом князем Александром Александровичем Шаховским и даже с «патриархом русской поэзии» Гаврилой Романовичем Державиным — тогдашним министром юстиции…

Однако роль «младшего товарища» явно была не в характере Дениса, и вскоре о нем заговорили и в гвардии, и в столице. Определенно, что не без влияния Марина он обратился к сатирической поэзии, направив стрелы своей сатиры на самую вершину российского общества…