Читать книгу "И снова девственница! - Анна Соломахина"

— Не мельтеши, — скривилась Ждара, — сама нарвалась, сама и получила. Вот кто тебя просил лезть ему под шкуру? Ткнула его в самое больное, а теперь удивляешься. — Она многозначительно кивнула в ответ на вопросительный взгляд. — Да он, можно сказать, пожалел тебя. И за меньшее убивал, правда, мужчин, насчёт девушек не знаю — свечку не держала.

— Ага, добренький мальчик нашёл пулемёт, больше в деревне никто не живёт, — продекламировала детскую страшилку.

— Забавная ты, — протянула шатенка, слегка скривив полные губы, — и далеко не глупа, только тормозить вовремя не умеешь. Бери пример с Брэгдана — он ведь явно хотел куда больше, чем позволил себе, но смог сдержаться.

— Сдержаться — это когда поскрежетал зубами, поиграл желваками и стукнул рукой в стенку, а не придушил до полусмерти и не нализался крови из собственного укуса! — ей надоело ходить из угла в угол и она плюхнулась в соседнее кресло.

— У каждого своё понятие предела, — пожала плечами женщина, — а вообще я бы на твоём месте воспользовалась ситуацией.

— Какой и как? — не поняла совета.

— Он к тебе явно неравнодушен, — она усмехнулась, глядя на недоумение собеседницы, — ты его чем-то зацепила, — изучающий взгляд, — и если будешь меня слушать, то сможешь пробиться в дамки.

— Спасибо, мне и так неплохо, — открестилась от сомнительной чести Люба и поднялась к себе.

В эту ночь, как и в предыдущие на новом месте, ей вновь приснился очередной кошмар. С тех пор, как она прибыла в столицу, решётка на входе оказалась поднятой, но стражники, стоявшие на посту, тут же обнажали мечи, и ни о каком дальнейшем продвижении не шло и речи. Так и топталась на месте, пытаясь уговорить суровых воинов, да всё без толку. Сегодня она решила не биться головой о стенку, а просто посидеть, песни попеть, за жизнь поговорить. С трудом, но ей удалось сдержать странную, необъяснимую тягу непременно попасть внутрь. Она остановилась у самых ворот и облокотилась о ближайший косяк. Стражники подозрительно косились, но агрессии не проявляли. Тогда, автоматически перебирая пальцами по несуществующим струнам, Люба запела:

Побледневшие листья окна Зарастают прозрачной водой. У воды нет ни смерти, ни дна. Я прощаюсь с тобой.

Горсть тепла после долгой зимы Донесем. Пять минут до утра Доживем. Наше море вины Поглощает время-дыра.

Это все, что останется после меня, Это все, что возьму я с собой.

С нами Память сидит у стола, А в руке ее пламя свечи. Ты такой хорошей была. Посмотри на меня, не молчи.

Крики чайки на белой стене Окольцованы черной луной. Нарисуй что-нибудь на окне И шепни на прощанье рекой.

Это все, что останется после меня, Это все, что возьму я с собой. Это все, что останется после меня, Это все, что возьму я с собой.

Две мечты, да печали стакан Мы, воскреснув, допили до дна. Я не знаю, зачем тебе дан. Правит мною дорога-луна.

Ты не плачь, если можешь, прости. Жизнь — не сахар, а смерть нам — не чай. Мне свою дорогу нести. До свидания, друг, и прощай.

Это все, что останется после меня, Это все, что возьму я с собой. Это все, что останется после меня, Это все, что возьму я с собой.[2]

Неожиданно один из стражей поднял забрало. Под ним, как и следовало ожидать, красовался уже порядком набивший оскомину череп.

— Ещё, — скрежетнул он несуществующими связками.

— То же самое?

Он кивнул. Она продолжила. И снова просьба, и новый повтор. Впервые за последние несколько недель он не стал её проглатывать, лишь махнул на прощанье рукой. А она, подхваченная вихрем цвета индиго, мягко опустилась на перину и, вздохнув, продолжила спать. Уже без сновидений.

Весь следующий день пришлось терпеть бесконечные манипуляции трёх девиц, прибывших для подготовки дебютантки. Ароматная ванна, маникюр-педикюр-эпиляция, причёска, макияж и, конечно же, финальная примерка платья. Новые туфли, старательно разнашиваемые накануне, почти не жали. Швея, скрупулёзно наводившая последние штрихи, умудрилась подобрать ткань такого оттенка, будто её красили тем же красителем, что и радужку Любови. Взглянув в зеркало, девушка подивилась, насколько преобразился её облик. На неё смотрела хрупкая, воздушная фея с копной золотистых локонов, украшенных драгоценными незабудками. А из глаз, казалось, льётся небесный свет, окрашивая одеяние. Туфельки и перчатки в тон завершали чудный образ.

Герцог Брионский не мог отвести глаз от небесного видения, спускающегося к нему по лестнице. Безотчётное желание схватить и телепортироваться обратно в родовой замок зудило на кончиках холёных пальцев. А потом порвать и растоптать… Вместо этого он предельно аккуратно накинул на точёные плечики плащ цвета жемчуга и молча вышел.

И вновь карета со странным гербом, только в этот раз она успела разглядеть нетипичную для верёвок штриховку. Любопытство победило, и она решилась спросить:

— А что означает тот символ на дверце?

— Я так понял, геральдику вы не проходили? — приподнятые брови, презрительный изгиб тонких губ.

— Только королевскую, — чего-чего, а вины за собой она не чувствовала. Не она же составляла план занятий.

— То есть за всё время ты выучила один герб?

Медведь попирает гиену, грозно скалясь на остальных. Очень сложный материал, учитывая не прекращающийся спор учёных о количестве клыков в пасти. Говорят, раньше их было шесть, но после нападения на дворец, парочку у главной статуи отбили, а остальные изображения оказались уничтожены. И лишь в древних рукописях некто Фукирол в беседе с учениками упоминает, будто зверь, в которого обращался родоначальник династии и его тринадцать потомков, имел костную аномалию в виде лишних клыков на верхней челюсти. Дескать, признак избранности и свирепства.

— Нет, конечно, — спокойно, а оттого ещё более раздражающе ответила иномирянка, — Двадцать три, а также портреты и биографии всех членов монарших семей.

Где, если копать вглубь, ещё и не такие мутанты имелись.

— Зачем? — опешил маг, — тебе сейчас куда важнее иметь хоть какое-то представление о местной знати.

— Что сказали, то и учила, — буркнула Люба, — в конце концов, я ведь принцесса, причём сопредельного государства. Откуда мне знать, кто здесь герцог, а кто барон, когда я десять лет ковры ткала под опекой старой няньки? — Вновь включилось логическое мышление. — А вот знания о других правящих домах — самое оно.