Читать книгу "Черная богиня - Константин Вронский"

«Такого человеку не выдержать, — подумал он. — Нет, не выдержать!»

Павел закрыл глаза и сполз по решетке клетки на колени.

— Санька, мы скоро встретимся, — прошептал он. Савельев не видел, как к его клетке вновь приставили длинную лестницу.

Глава 6

ОТПЕЧАТКИ ПАЛЬЦЕВ БОГОВ

Скрипнула решетчатая дверь, и Савельев даже подскочил от неожиданности. Солдат в черном кожаном одеянии стоял на верхней ступени приставной лестницы. Он открыл дверь клетки, молча кивнул узнику, а потом ткнул пальцем в лестницу. И Павел все понял.

Они пришли за ним!

Он глубоко вздохнул и зажмурил глаза. Наверху на жертвенном алтаре храма все курился дымок, все еще неслось над загадочным городом печально-торжественное пение жрецов. Темная-темная ночь, хоть глаз выколи, какое на фиг жертвоприношение в такое время?! Город внизу крепко спал, и только несколько сиротливых огоньков мерцали в черной бездне. У стоявшего на лестнице солдата в руках было подобие масляной лампы — странный сосуд из бронзы, на который был нацеплен гладко отшлифованный стеклянный шар.

«Моя последняя прогулка», — подумал Павел. Чувство безграничного отчаяния, немыслимой покинутости чуть не удушило его в этот момент. Страха, желания сопротивляться — пускай бессмысленно, но сопротивляться, — он не испытывал… Только пустоту. Пустота была вокруг, пустота была в нем самом, словно душа его уже отлетела, покинула тело и теперь наблюдала без волнения и печали за тем, что происходило с ним, Павлом Савельевым, на земле.

Он кивнул, смахнул капли холодного пота со лба и сделал маленький шажок к открытой двери. Голос Вероники заставил его остановиться на полпути в черное никуда. Этот голос был подобен удару кулака в лицо, он возвращал в реальность.

— Не ходи, Пашка… — крикнула девушка. Ее голос звенел, раскалывался на мелкие осколки от страха. — Останься с нами! Ты не должен оставлять нас одних…

Савельев вжался в холодную решетку клетки.

— Я думаю, у меня нет выбора, Ника! — севшим от мучительного возвращения души голосом проговорил он.

— Останься, пожалуйста!

— Никто не сможет заставить вас выйти из клетки! — крикнул Шелученко.

— Конечно, они просто убьют меня здесь!

— А сейчас они, интересно, что собираются сделать? — проворчал Ларин. — Поиграть с тобой в шахматы? Тебя сейчас в жертву принесут на фиг, академик, и все!

— Это мне и без тебя понятно, — Савельев оглянулся на солдата. Тот вновь кивнул ему головой, на этот раз куда нетерпеливее. Снизу, от подножия высокой стены раздался крик. Крик нетерпения.

— Ника, одно лишь слово на прощание: прости.

— За что? — ее голос дрожал.

— Ну, это же я тебя уговорил покататься вместе с нами по пустыне.

— Кто ж мог знать, что все вот так кончится? — она громко всхлипнула.

— Ты будешь жить. Местным богам по вкусу только кровь девственниц. Повезло тебе, как видишь. Молодец, Ника, ты у нас, конечно, хороший ученый, но не старая дева!

— Пашка, как ты можешь вот сейчас быть таким циничным?

— Тогда прощаться легче, Никусь. Прощай.

— Останься! — вновь закричал Шелученко. — Пожалуйста, пожалуйста, — Алик заплакал как младенец, а потом начал биться головой о решетку.

Ваня Ларин молчал. Только смотрел все время вниз, туда, где у стены трепетало с десяток ярких огоньков. Солдаты, присланные за Савельевым.

«А завтра, быть может, моя очередь наступит, — подумал он. — Но уж тут они обломятся… ни на какой жертвенник я не лягу и сердца себе вырезать не позволю. Я сброшусь с лестницы, и когда упаду вниз, я хоть немного да обману их проклятых богов. Да-да, именно так я и поступлю. Я сброшусь с лестницы…»

Он сидел на полу, смотрел на Савельева и судорожно размышлял о том, а не подсказать ли Пашке такой вариант побега из действительности Мерое.

Павел выбрался из клетки, нащупал рукой перильца лестницы и начал спускаться. Солдат как мог помогал ему, освещая путь.

Ларин бессильно ударил рукой по полу клетки. «Я не смогу…» — подумал он. И закрыл глаза. Видеть, как Савельев ступенька за ступенькой спускается навстречу собственной смерти, было просто невыносимо…

Внизу его ждал Домбоно. Павел удивленно глянул на него.

— Вы и здесь? — спросил он. — А я, дурак, думал, что вы стоите в храме и под пристальным взглядом вашего бога дождя точите ножи булатные.

Его сердце захлебывалось, словно хотело как можно скорее выскочить из груди. «Говори, — подумал он. Приказ — гипноз, приказ — спасение. — Говори! Говори, не переставая! Пусть слова станут твоим личным наркозом, не позволяй себе думать о чем бы то ни было! Говори любые глупости, издевайся над ними… но только говори…. говори… обезболь словами свой путь к концу… Пусть в начале было Слово и в конце будет оно же».

— Вы нас не понимаете! — с серьезной грустью отозвался Домбоно.

— Ну, нельзя же требовать от меня невозможного. Ваша царица-богиня пожелала принести меня в жертву, а я должен ей еще и спасибо за это сказать? — Павел торопливо огляделся по сторонам. Со всех сторон их окружали солдаты. У всех в руках были ярко горящие лампы причудливой формы. Савельев опустил голову.

Стена. Огромная, теряющаяся в ночи. Клеток в темноте отсюда совсем не видно, их поглотил непроницаемый мрак. И только где-то высоко-высоко, словно звезда, подрагивал беспокойный огонек, оповещавший ночь: здесь вершина пирамиды, здесь вершина Мерое, здесь последний храм, конец мира. Здесь ждут боги.

— Вполне возможно, что все вы останетесь в живых, — мрачно оповестил Павла Домбоно.

Савельев вздрогнул.

— Возможно? Что значит ваше «возможно»? Если вы оставите висеть их там наверху, доставать вам придется сумасшедших. Да-да, через пару дней они сойдут с ума. Кто ж такое выдержит?

— Идемте! — почти вежливо ответил Домбоно. — Все зависит только от вас. У вас мало времени: всего лишь до восхода солнца, — и жрец махнул рукой в сторону дворца. — Очень мало времени…

— Тогда хватит болтать! Что я должен делать?

— Царица хочет видеть вас.

— Опять? Но я не могу наколдовать ей дождь! — Я — геофизик, я все знаю про лед, увлекаюсь древними черными фараонами, немного соображаю в медицине и все!

Домбоно резко обернулся к пленнику.

— Вы сами тоже слишком много говорите! — в его темных глазах отражались огоньки масляных ламп. — А что можете-то? Или вы умнее, чем мы?

Савельев даже растерялся. На лице Домбоно читалась неприкрытая угроза. Она, словно маска, облепила его лицо.

— Кто это «мы»? — спросил Савельев.

— Мы — жрецы-целители.

— Я ж не знаю, как вы лечите людей. Вы ж ничего не рассказываете. Только сказали, что Филиппс лежит в вашей «больнице» и у него спал жар. Благодаря соку какого-то ледяного цветка.