Читать книгу "Лучшая песня - Дороти Уильямс"

Она усмехнулась.

— Не могу представить тебя в этой роли. Ты слишком элегантен и уверен в себе.

— Боюсь, что в данный момент я так не выгляжу. Или ты именно этого хотела добиться?

Дорис, покачала головой. — Я не хочу никуда отсюда уходить. Мне и так хорошо.

— А мне гораздо больше нравится в постели, — сказал Итан тоном, не терпящим возражений. Он встал, помог ей подняться и повел наверх.

— Ты когда-нибудь раньше здесь жил? — спросила она, надеясь, что в ее голосе прозвучало только естественное любопытство.

— Никогда.

— Значит, у вас с Моникой ничего не было?

— Ничего, — односложно подтвердил Итан. Уложив Дорис на кровать, он лег рядом и насмешливо взглянул на нее.

— Я просто так спросила. — Перевернувшись на живот и приподнявшись на локтях, она долго изучала его черты, словно стараясь запечатлеть их в своей памяти. — Пожалуй, я действительно притворюсь, будто влюблена в тебя, сказала она храбро.

— Зачем тебе это нужно?

— Потому что тогда у меня будет право прикасаться к тебе, сколько захочется, целовать и не думать при этом, что я делаю что-то предосудительное.

— А что, я вызываю у тебя такие чувства?

— Я немного тебя побаиваюсь. Понимаешь, ты совсем не похож на человека, с которым у меня могли бы быть какие-то отношения.

— Почему?

— Ты знаешь себе цену, а я полна сомнений. Итан молча наблюдал за ней.

— Все говорят, что в рекламе и в кино я выгляжу так, словно являюсь хозяйкой положения. Какое жестокое заблуждение!

— Ты просто неопытна, Дорис.

— Так как ты к этому отнесешься?

— К чему?

— Если я буду ласкать тебя? Глаза Итана слегка потемнели.

— Я хорошо отнесусь к этому, Дорис. Мне очень жаль, что у тебя создалось впечатление, будто я хочу, чтобы все было только по-моему. В том, что я мало задумываюсь о чувствах окружающих, меня уже обвиняли, — добавил он, помрачнев.

— Ничего. Думаю, ты понятия не имел о моих переживаниях.

— Пожалуйста, делай со мной все, что тебе заблагорассудится.

По телу Дорис разлилось тепло, оно стало наливаться тяжестью и истомой. Не сводя с него глаз, она прошептала:

— Что ты говоришь…

— Народная мудрость гласит, что путь к цели приятнее, чем ее достижение, но я не могу с этим согласиться. Особенно в данный момент. Боюсь, что мои гормоны уже вконец взбунтовались, и я больше не могу ждать.

Наклонившись ниже, она лизнула его сосок. По телу Итана пробежала дрожь, и Дорис прошептала:

— Ты так складно говоришь…

— Еще секунда, и я не смогу сказать ни слова, — выдохнул он. — Если ты будешь продолжать…

Подняв на него глаза, Дорис усмехнулась:

— Тебе не нравится, когда тебя дразнят?

— Я бы, скорее, назвал это пыткой.

С хитрой улыбкой она просунула руку под одеяло и провела по его плоскому животу — сверху донизу, почувствовав, как напряглось все его тело.

— Власть… — с томлением в голосе проговорила Дорис и тут же закричала: — Нет! Не надо! Ты должен был лежать смирно.

— Это невозможно. — Итан уселся сверху, прижав ее руки к бокам. — Ну, так что, у кого теперь власть?

— Это нечестно. Ты сильнее меня. Он покачал головой.

— Нет, Дорис, не думаю.

Наклонившись, он наградил ее таким долгим поцелуем, что она начала задыхаться. Но он лишь крепче сжал коленями ее изгибающееся тело и целовал, целовал без конца, пока она не почувствовала, что теряет сознание.

— Я сделал тебе больно? — воскликнул он потрясенно.

Она покачала головой.

— Теперь я запомню, как опасно тебя дразнить.

— Нет, не запоминай, — попросил Итан. Перевернувшись на бок, он, нежно поглаживая, поднес ее ладонь к своим губам. Серьезно глядя на Дорис, он повторил еще раз: — Пожалуйста, забудь. Я не помню, чтобы когда-нибудь до такой степени терял контроль над собой. Ты обладаешь сверхъестественной властью надо мной.

— Нет! — расстроенная тем, что задела его неосторожными словами, она прошептала: — Мне не нужна власть. Я просто хочу быть счастливой. Улыбаться тебе, смеяться вместе с тобой. Не заставляй меня иметь над тобой власть, пожалуйста, Итан, не надо!

Он удивленно посмотрел на нее и, притянув к себе, ласково погладил по спине. Так нежно он ее еще ни разу не обнимал.

— Ты говоришь, что не понимаешь меня, а теперь я не понимаю тебя. Ты совсем не такая, какой я тебя себе представлял. Мне казалось, что ты похожа на меня.

— В каком смысле?

— Такая же рассудочная, холодная, как и я.

— Но ты совсем не такой! — запротестовала она.

— Ошибаешься, Дорис.

Расстроенная, она подняла голову и поглядела ему в глаза. В них застыла печаль. Итан больше не казался ей высокомерным и самоуверенным.

— Я воображал, что между нами будут легкие, необременительные отношения. Думал, буду приезжать к тебе, когда сочту нужным. А ты будешь встречать меня, изнывая от страсти. Ты представлялась мне опытной, искушенной в любви женщиной. Но когда я заговорил с тобой на телевидении, увидел твое смущение и нервозность, то понял, что могу ранить тебя, причинить боль. Обычно я не играю в такие игры с наивными девушками, Дорис. Только с теми, кто знает и признает правила игры. Я думал, что ты из их числа. Когда же мне стало ясно, что с тобой все обстоит иначе, было поздно. Я понял, что не в силах отпустить тебя. Хотя мне бы следовало сделать это немедленно. К сожалению, я не смог совладать с собой.

— Но ведь Моника, должно быть, рассказывала обо мне.

— Да, — проговорил он медленно, — но, похоже, я ее неправильно понял.

— В каком смысле?

— Даже не знаю, как бы тебе объяснить…

— Нет, знаешь! Ты считал меня расчетливой карьеристкой. Это Моника тебе так сказала? — спросила она обиженно.

— Нет-нет, что ты, — не очень уверенно проговорил Итан. Нахмурившись, он добавил: — Думаю, исходя из своего личного опыта общения с женщинами, я просто по-своему интерпретировал ее слова. Я увидел тебя такой, какой мне хотелось, чтобы ты была.

— Но ты все равно приехал ко мне, — прошептала она.

— Глянул в твои огромные зеленые глаза и пропал.

— Ореховые, — поправила Дорис.

— Зеленые. Как у ведьмы. Но я не желал забираться в дебри твоей души. И не хотел причинить тебе боль. В моем сердце ты не найдешь глубоких чувств, Дорис. Только хорошее отношение. И мне с тобой весело. Ну и, конечно, меня безумно тянет к тебе, — произнес он очень тихо.