Читать книгу "Бог пятничного вечера - Чарльз Мартин"

– Он обо всех так говорит.

Вуд улыбнулся.

– Повезло нам.

До Гарди было двести двадцать миль. Следующий вопрос Вуд задал, не посмотрев на меня. По тону я понял, что вопрос отрепетированный, и, хотя жену его не знал, мог поспорить – спрашивает с ее подачи. И нет, я ее не виню.

– Ты, э… думал, куда поедешь?

Я показал на машину.

– А куда идет «Субурбан»?

– В Гарди.

– Я бы поехал в Гарди.

Он покачал головой, взвешивая осторожно слова.

– Не самая, пожалуй, лучшая идея.

Вуд женился на Лауре Трумен шесть лет назад. Она работала помощником секретаря суда и познакомилась, влюбилась и вышла за него замуж после того, как он все потерял. Ничего другого мне знать о ней и не требовалось.

– Это Лаура попросила тебя так сказать?

Еще одно болезненное признание:

– Да, но она права. И если ты будешь честным с собой, то признаешь ее правоту.

Вот такой он, старина Вуд – человек, который не сдался и не боится сказать правду. Он протер ветровое стекло изнутри грязной майкой.

– Когда прошел слух, что ты… ну, в общем, хорошее поведение и все такое, группа родителей, в основном матери девочек, составила петицию. Городской совет ее принял единогласно. Согласно ей, парни, – он указал на мой ножной браслет, – э… вроде тебя не должны допускаться в наш город.

Как был моим защитником, так и остался.

– Я беспокойства никому не доставлю.

Он опустил солнцезащитный козырек.

– Это ты так думаешь. – Оторвавшийся кусок потолочной обивки трепыхался на ветру в открытом окне. Широкие плечи Вуда выступали по бокам сиденья, а руль в его огромных ручищах казался игрушечным. И пусть лицо выражало озабоченность, семейная жизнь пошла ему на пользу. Я попытался отвлечь друга и показал на его брюшко.

– Лаура хорошая стряпуха?

Он потер живот, улыбаясь, как ребенок, который нашел игрушку в коробке с овсяными хлопьями.

– Еще какая.

По федеральной автостраде до Гарди – три с половиной часа. По трассе 84 чуть больше. Вуд указал на знак I-10.

– Хайвей или… – Он ткнул пальцем в знак US-84 – магистрали, соединяющей юго-восточное побережье Джорджии с западом штата, что-то вроде шоссе 66 для южной Джорджии. Оно бежало вдоль южной оконечности штата, останавливаясь во всех городках и у каждого светофора по пути.

– Ты торопишься? – спросил я.

– Не особенно.

Я показал вправо, и Вуд послушно последовал за моим пальцем на трассу 84.

Мы ехали в молчании, на максимально разрешенной скорости, избегая болезненных тем. Когда Вуд, наконец, заговорил, слова явно дались ему с трудом. Он вытянул правую руку и положил ее на мой подголовник:

– Я не знаю, где она. – Я посмотрел на него краем глаза. – Никто не знает. – Он быстро взглянул на меня. – Ей-богу, никто не видел ее после суда.

Так оно и было. Она исчезла. Только это я и знал. В памяти, как вспышка, мелькнула картина из зала суда, когда меня выводили из зала в наручниках. Эхо ее прорвавшегося рыданья. Одна из самых мучительных фотографий в моем мысленном альбоме – та, на которой она скрючилась, держась за живот, как будто ее пнули ногой или полоснули ножом, словно душа ее вытекает между пальцев. Она так и не подняла головы, не посмотрела на меня.

Вуд поерзал на сиденье, поменял положение рук на руле.

– Ты можешь потратить на поиски всю оставшуюся жизнь.

– Знаю.

Ничего не добившись, он попробовал зайти с другой стороны:

– Тебя ничто не привязывает к Гарди. Может, и правда было бы лучше начать все заново где-то на новом месте.

Я поднял ногу, продемонстрировав браслет. Он не ответил. Почесал живот, потом стиснул мое плечо и бицепс.

– Да ты отощал. Похоже, чизбургер не помешает.

Накануне вечером я съел рагу с кусочком белого хлеба и выпил стакан воды.

– Чизбургер – неплохая идея.

Через несколько минут он остановился у придорожной забегаловки. Мы сели за маленький круглый стол, официантка на роликах приняла заказ и исчезла. Спутниковый радиоканал «Ответный удар» транслировал дорожное ток-шоу. Музыкальную тему позаимствовали из фильмов про Рокки. Гостем шоу была успешный адвокат по правам жертв преступлений, которая давала юридические советы и делилась своими знаниями и опытом со слушателями каждый будний вечер – три часа в прайм-тайм. Доброжелательная, компетентная, она умела четко выражать мысли и легко заводилась. Слушатели ее любили. Ее рейтинги зашкаливали уже не один год.

И мы с Вудом знали ее слишком хорошо.

Шоу продолжилось. Джинджер начала с того места, где остановилась перед рекламой. Я слышал ее, и Вуд знал, что я ее слышу.

– Прости. Она стала здорово популярна. Такое впечатление, что ее шоу идет круглыми сутками семь дней в неделю… – Он махнул в сторону трассы 84.

– Хочешь, поедем в какое-нибудь другое место?

– Она меня не беспокоит.

– Ее голос… – Вуд мотнул головой. – Всегда возвращает меня в зал суда. Вот уж где она устроила настоящее шоу. – Когда до него дошло, что это воспоминание, наверно, более мучительно для меня, чем для него, он справился с собой: – Извини. – Он сглотнул. – Ты следил за ее карьерой?

– Я же был в тюрьме, а не на Марсе.

– Ну что ж, на случай, если что-то пропустил, я восполню пробелы. Она защитилась по психологии, или психиатрии, или еще психо-чему-то там. Отучилась на юридическом в Гарварде. Была третьей в своем классе. Точно. – Он показал три пальца. – Номер три. Сбросила овечью шкуру, бралась за несколько громких дел, ни разу не проиграла в суде, любит заседать в жюри и обожает светиться в СМИ. Написала парочку бестселлеров. Называет себя «неофициальным представителем жертв». Сейчас выступает под именем Энджелина Кастодиа. Это…

– Я знаю, что это значит.

– Ангел-хранитель, – все же вырвалось у него. И в школе, и в колледже мы с Вудом вместе смотрели много записей игр. Таким способом знакомились с противником, чтобы выработать совместный план игры. Если учесть, что мы вместе сыграли больше сотни игр, то записей смотрели много. Вуд, бывало, не упускал ни одной возможности указать на игроков из команды соперников, склонных к агрессии, тех, кто может попытаться оторвать мне голову для того, чтобы я держался от них подальше, чтобы понимал, что поставлено на карту, и чтобы ненавидел их точно так же, как они ненавидят меня. Для Вуда линия скримиджа[18] была линией, начерченной на песке, и его реакция во время просмотров отражала манеру игры – страстную, черно-белую, без полутонов.