Читать книгу "Рюрик и мистика истинной власти - Михаил Серяков"

Благодаря своему географическому положению Ладога стала крупнейшим центром на пути «из варяг в арабы» в Восточной Европе. Резкому увеличению количества арабского серебра в этом регионе в период 800-824 гг. соответствует расширение территории города. Начиная с 810-х гг. заметно увеличивается территория застройки и постройки появляются на левом берегу р. Ладожки[105]. С этого же периода активизируется торговля с соседними финскими племенами. Только в двух постройках, исследованных Е. А. Рябининым, было найдено более 250 стеклянных изделий и более 160 изделий из янтаря и заготовок для них. В соседней нежилой постройке находилась стеклоделательная мастерская[106]. Подобный масштаб производства стеклянных и янтарных изделий однозначно указывает на его рыночный характер. Исследователи вполне справедливо предполагают, что произведенная продукция обменивалась на меха, которые затем продавались на восточных рынках. Эта торговля была чрезвычайно доходна: «Баснословную прибыль, достигавшую иногда 1000 %, приносила разница в стоимости, исчисляемой в серебре, пушнины у северных народов и на восточных рынках»[107]. Все эти изменения свидетельствуют о резком росте товарооборота на Балтийско-Волжском торговом пути в целом и того его участка, который проходил через Ладогу.

Когда впоследствии начал функционировать путь «из варяг в греки», этот город вообще оказался в очень выгодном положении на пересечении двух торговых магистралей. Неизбежно преувеличенные слухи о купцах с далекого севера Европы дошли до исламского мира, и в первой половине X в. Масуди в своей книге сообщает следующее: «Русы – многочисленные народы, имеющие отдельные виды. У них есть вид, называемый Луда’ана. Они самые многочисленные, посещают для торговли страну Андалусию, Италию, Константинополь и хазар»[108]. Г. С. Лебедев так характеризует международное значение этого города: «Хронология строительных горизонтов… охватывает время с середины VIII до X в. Уже во второй половине VIII – начале IX в. Ладога стала крупным центром международной торговли. Клады арабских дирхемов (786, 808, 847 гг.), средиземноморские стеклянные бусы, передневосточный “люстр”, балтийский янтарь, фрисландская керамика и резная кость характеризуют масштабы связей Ладоги»[109].

Весьма показательно, что финны и эстонцы называют Ладожское озеро Венеенмире – «Русское море»[110], или, точнее, «море венедов» – так немцы и финно-угры называли славян. Как видим, данные финского языка красноречиво свидетельствуют о том, какой именно народ в первую очередь плавал по Ладоге. На связь с западными славянами указывает и название острова Виндин на Волхове к югу от Новой Ладоги, где выгружали товары с зимующих у пристани судов. «Более чем вероятно, – отмечал Д. К. Зеленин, – что этот остров получил свое имя от вендов, т. е. балтийских славян, которые часто приплывали сюда на своих судах, причем местные финны называли их обычным для всех западных финнов именем венды…»[111] Выводы, сделанные на основе филологии, в этом вопросе полностью подтверждаются данными археологии. В Средневековье на Балтике использовались суда двух типов – скандинавские и южнобалтийские. Результаты многолетних раскопок рисуют следующую картину: «Практически полное отсутствие деталей скандинавских судов, особенно наглядно на фоне гигантского объема находок фрагментов плоскодонных судов, построенных по южнобалтийской технологии. В раскопах Новгорода и Старой Ладоги найдены бортовые доски, большое количество элементов ластовых уплотнений, включая скобы разных типов, трапециевидные шпангоуты, шпангоуты-планки и множество деревянных нагелей разных размеров и типов. Это косвенно указывает на существование устойчивых связей Новгорода именно с южным побережьем Балтики…»[112] Специально исследовавший этот вопрос А. В. Лукошков приходит к следующему выводу: «Более того – можно предполагать, что именно из западнославянских земель побережья Южной Балтики был привнесен на новгородские земли опыт строительства судов для речного и прибрежного плавания»[113].

Необходимо подчеркнуть, что связи западных славян с Ладогой фиксируются археологически именно в эпоху, непосредственно предшествовавшую летописному призванию варягов. Анализируя результаты находки на Рюгене клада из двух тысяч арабских монет, датируемого 849 г., общим весом в 2,8 кг и серебрянных украшений пермского типа, И. Херрман писал: «В целом можно считать, что в середине IX в. мореплаватель, который жил в Ральсвеке на Рюгене, имел прямые связи с Волжским торговым путем или, по крайней мере, со Старой Ладогой. Лодки, на которых можно везти такие богатства, известны из Ральсвека. Керамика, господствовавшая в это время в Ральсвеке, относится к так называемому фрезендорфскому типу. Аналогичный материал известен и в Старой Ладоге»[114]. Поскольку около велетского Менцлина также было найдено серебряное украшение пермского типа, исследователь отмечает, что ни о каком скандинавском посредничестве речи идти не может: «Большое число арабских серебряных кладов на южном берегу Балтийского моря относится ко времени около 850 г., тогда как в скандинавских странах арабские серебряные сокровища (клады) встречаются после середины IX в. Распределение отдельных археологических находок IX в., а также обстоятельства их нахождения указывают на непосредственные регулярные морские связи южного берега Балтийского моря, который был населен полабскими славянами, поморянами со Старой Ладогой»[115]. Контакты не ограничивались одним Рюгеном: «Клады арабских монет, указывающие на выдающееся экономическое положение области вокруг Мекленбурга в IX в., известны у деревень Тюн, Хоэн, Вишендорф и Штайнхаузен»[116]. Однако это еще не самое раннее свидетельство контактов живших на территории современной Германии славян именно с Ладогой. В ходе раскопок торгового центра возле деревни Гросс-Штрёмкендорф, в котором специалисты видят город Рерик, было сделано одно важное открытие: «Могильник датируется периодом 760-811 гг., и находка в нём ладожской керамики является, возможно, самым ранним достоверно подтверждённым археологией указанием на контакты ободритов с землями словен в будущей Северо-Западной Руси»[117]. Таким образом, археологические данные показывают контакты жителей Рерика с севером Восточной Европы еще до призвания Рюрика и его братьев.