Читать книгу "Современные тюрьмы. От авторитета до олигарха - Валерий Карышев"

«Вспомнишь еще не раз меня, спасибо скажешь…»

«Апельсиновый» вор

На криминальном слэнге слово «апельсин» означает вовсе не фрукт. Воров, купивших «коронацию» за деньги или услугу, в блатном мире обычно называют «апельсинами», намекая таким образом то ли на их скороспелость, то ли на слишком яркую «масть», чуждую истинным или, как еще их называют, «нэпманским» ворам.

В большинстве случаев «апельсины» — выходцы из Грузии и Армении (чуть реже — из Азербайджана и постсоветских республик Средней Азии). «Апельсины» из славян также встречаются, но гораздо реже.

Отари Константинович Шенгелая — очень богатый человек и натуральный вор в законе. По крайней мере, таковым он считает сам себя и не устает повторять об этом. Когда его навороченный джип «Гранд-Чероки» антрацитно-черного цвета, весь обвешанный фарами, «кенгурятниками» и лебедками, останавливается на паркинге и к машине подходит служащий стоянки с предложением заплатить, Отари Константинович, состроив на лице выражение обиды и высокомерия, посылает его на три буквы. Если служащий впадает в амбицию, на помощь хозяину приходит его дальний родственник и телохранитель Мамука.

«Маладой вор Отарык, нэ горячыс, — говорит он, как бы невзначай расстегивая пиджак — так, чтобы охранник паркинга видел подмышечную кобуру с торчащей из нее рукоятью престижного «зиг-зауэра», — нэ видыш, пахан, этот фраэр эшчо нэ зныэт твою джып…»

Несмотря на свои двадцать девять лет, Отари Константинович действительно очень богат. Ему принадлежат несколько продуктовых супермаркетов в пределах Садового кольца, мебельный салон в районе ВДНХ, два магазина бытовой техники в Медведкове и в Сабурове и огромные оптовые склады в районе Варшавского шоссе. И все это приносит стабильный и достаточно высокий доход. Да, Шенгелая не жалуется на бедность.

Но все-таки больше всего на свете Отари гордится не магазинами, не навороченным джипом «Гранд-Чероки» и не молодыми красавицами-любовницами, коих у него несть числа. Основной предмет гордости — высокое звание вора в законе, об обладании которым Шенгелая не устает повторять где надо и где не надо…

Биография Отари Константиновича во многом типична для людей его круга. Закончил среднюю школу в Сагареджо, небольшом грязном поселке недалеко от грузинской столицы. Вскоре перебрался к дяде в Тбилиси: ждать от жизни в родном поселке, где безработные составляли едва ли не три четверти всего населения, было абсолютно нечего. Трудовую деятельность в столице начал с хорошей, интеллигентной и очень уважаемой профессии шашлычника в уличном кафе неподалеку от Сабутарлинского рынка. Пересортица мяса, обман, обвес — эту нехитрую науку молодой человек постиг за рекордно короткое время. Вскоре познакомился с неким Валико, лидером местной шпаны, которая специализировалась на кражах из квартир богатых армян, проживавших преимущественно в центральном районе Авлабари. Прятал краденое, перепродавал, несколько раз навел воров на «хаты» богатых «клопов».

Так формировался первоначальный капитал.

В начале девяностых Грузия погрузилась в пучину братоубийственной гражданской войны. Уже осенью 1992 года сторонники экс-депутата грузинского парламента Георгия Чантуриа, обосновавшись в гостинице «Аджария», бесплатно раздавали всем желающим новенькие «калашниковы». Сторонники тогдашнего президента Звиада Гамсахурдиа также раздавали всем желающим бесплатные «калашниковы», но только в гостинице «Иберия». Надо было лишь явиться в один из отелей и заявить: «Хочу сражаться за свободную Грузию! Дзирс Гамсахурдиа!» (то есть «Долой Гамсахурдиа») или соответственно — «Дзирс Чантуриа!». Главным было не перепутать, что и в какой гостинице говорить.

Ушлый Отари побывал в обеих гостиницах, да не один, а с родней, выписанной по такому случаю из Сагареджо. «АКСы» были проданы в соседнюю Армению, и эта нехитрая коммерческая операция значительно увеличила оборотный капитал Шенгелая.

Сразу же после начала боевых действий в Абхазии бывший шашлычник попал в армию, на срочную службу. Сравнительно небольшой суммы, предложенной заботливым дядей на призывном участке, оказалось достаточно, чтобы Отари направили не за реку Ингури, пограничную с Абхазией, а в пограничные войска, в район Батуми.

Полтора года, проведенные в этом портовом городе, значительно обогатили молодого солдата. Деньги делались преимущественно на контрабанде сигарет и ширпотреба из соседней Турции, подобным образом в Аджарии не обогащался только глупый и ленивый. Вернувшись в Тбилиси в конце 1994 года, Шенгелая не без помощи дяди открыл свою первую фирму по импорту в Грузию продуктов питания. Затем еще одну. Затем еще…

Тогдашние перспективы коммерции в Закавказье выглядели очень ограниченными. Предприятия не работали, народ нищал, и низкая покупательная способность населения не давала возможности развернуться. Именно потому Шенгелая принял решение перебраться в Москву — бывшие компаньоны дяди, обосновавшиеся в российской столице, сулили самые радужные перспективы, обещая помочь земляку.

А за несколько месяцев до переезда в Москву в жизни Шенгелая произошло событие, во многом предопределившее его дальнейшую жизнь.

Этого пожилого, надменного вида мужчину привел к нему в дом дядя. Гость был одет небогато, но, судя по манере держаться, а также по подчеркнутому уважению, которое оказывал ему дядя, занимал далеко не последнее место в Тбилиси. Пока мать и сестра Отарика накрывали стол, дядя, отведя племянника на кухню, успел шепнуть: это, мол, наш дальний родственник Важа, очень влиятельный вор в законе, и потому будь с ним попочтительней.

О том, что такое вор в законе, молодой Отари, конечно же, знал. Наверное, во всей Грузии не было ни одного городка, ни одного поселка, который не дал бы миру собственного пахана…

Да, Отари прекрасно понимал, что означает высокое звание вора в законе, впрочем, в Грузии это понимали все. Вон, недавний заместитель Эдуарда Шеварднадзе, создатель корпуса спасателей «Мхедриони», знаменитый Джаба Иоселиани, тоже был законником, чего, впрочем, никогда и не скрывал. По слухам, с влиятельными ворами якшался и другой бывший заместитель Шеварднадзе, всесильный Тенгиз Кетовани. И вор Важа был принят с почетом.

Вор Важа был сдержан и немногословен. Он действительно приходился Шенгелая дальним родственником. Беседа протекала тепло и непринужденно.

— А почему я о тебе раньше ничего не знал? — простодушно спросил тогда Отари.

— А раньше и знать было нечего, — отрезал Важа. И добавил, чтобы было понятно: — Да сидел я, сидел, десяточку свою мотал…

После первых здравиц гость по-родственному поинтересовался делами молодого человека и, узнав, что тот собирается перебраться в Москву, одобрительно кивнул: мол, тут, в Грузии, все равно никаких перспектив, почему бы не попробовать? Затем ненавязчиво спросил, куда Отари собирается вкладывать в России деньги, и, услышав, что в торговый бизнес, туманно пообещал помочь.

С того дня Важа стал бывать в доме Отари довольно часто. Мужчины засиживались за столом до рассвета, и за какой-то месяц молодой Шенгелая узнал о «ворах», «мастях», «мусорских прокладках» и прочих понятиях тяжелой жизни в неволе куда больше, чем за всю предыдущую жизнь. Очень кстати пришлось общение с лидером уличной шпаны Валико, по просьбе которого молодой коммерсант в бытность свою шашлычником сбывал краденое. Отари уже знал верхушки «понятий», уже умел ввернуть при случае несколько десятков слов и выражений «по фене», уже научился гнуть пальцы на блатной манер, уже вовсю материл «мусоров поганых».