Читать книгу "Запах магнолий - Светлана Мерцалова"

Черная кошка потерлась об ее ногу, тихонько мурлыча. Оксана немного погладила ее и вышла за калитку. Улица была пустынна и тиха.

Она бесцельно бродила по дорожке. Пахло цветущей сиренью, дымком и чем-то до боли знакомым. Как она ни пыталась, но так и не смогла вспомнить, чем именно.

«Наверное, детством…»

Многое изменилось с тех пор, как Оксана приезжала сюда в последний раз: улицы покрылись асфальтом, на месте березовой рощи выросли двухэтажные коттеджи, пруд затянулся зеленой тиной, срублены старые ивы… Все вокруг изменилось, да и она сама стала другой. Чувство грусти, потери и сожаления охватило ее. Улица детства…

На этой улице душными июльскими вечерами она целовалась часами и, задыхаясь от счастья, сказала первое «люблю»…

Много чего произошло на этой улице, и вот она здесь после долгих лет отсутствия, разводов, разочарований, обид…

Милое детство! Так тосковать о тебе на сороковом году жизни…

Оксана уселась на поваленное дерево — на этом дереве она часто сидела с Ромкой. Здесь и провела самые счастливые часы своей жизни. Но дерево потемнело и стало трухлявым — и его время подточило. Подошла дворняжка, обнюхала ее и уселась рядом.

«Все как всегда. Как и было раньше, с той лишь разницей, что раньше у меня было будущее. Сегодня у меня есть прошлое и ненавистное мне настоящее. Я вернулась сюда с опозданием на двадцать лет. За это и наказана…

Зачем было уезжать? Может, в погоне за… за чем? Сейчас даже не помню, чего я хотела от жизни. Может, мое место было здесь, а сбежав отсюда, я прошла мимо счастья? Но и сейчас не поздно все вернуть, не такая уж я старая. Интересно, можно ли изменить судьбу или все уже предопределено свыше? Если нет, то можно плюнуть на город, остаться здесь, увести Ромку от его глупой жены. Такое ощущение, что я наконец нашла себя.»

Вдруг дворняжка вскочила и залаяла. Оксана прислушалась к шуму, который донесся из-за кустов. Двое мальчишек гонялись друг за другом по пыльной улице. Мальчишка, что постарше, подставил подножку другому, тот упал и завизжал на весь двор. Дворовые собаки залаяли на все голоса. На этот шум из калитки выскочил мужчина в трениках и принялся их разнимать.

— Это он! — младший кивнул на старшего и плюнул ему в голову, за что получил от отца хорошую затрещину.

— Я не начинал! Он испортил мой шалаш! — старший ответил и пнул со всей силы младшего в коленку.

Тот упал и завыл, что было мочи. Отец выдал ему тоже пару оплеух и потащил их домой. Они упирались, орали, пытались плюнуть друг в друга. Мужчина заметил Оксану и остановился:

— Не может быть! — произнес он, разжав пальцы.

Мальчишки выскочили из рук и, награждая друг друга пинками, скрылись за углом.

— Оксана! — он с улыбкой спешил навстречу.

Ей тоже хотелось крикнуть — не может быть! Это не может быть Ромка! Этот лысый, плюгавый мужик не может быть ее Ромкой! Тот Ромка был загорелый и лохматый, не боявшийся ни черта, ни дьявола, а этот — затюканный жизнью, облысевший, плюнувший на себя и влезший в мерзкие треники мужик не мог быть ее Ромкой!

— Сколько зим, сколько лет, — он стоял и смотрел на нее как на восьмое чудо света.

— Долго будешь жить, я только о тебе вспоминала, — Оксана выдавила из себя улыбку.

Ромка вытащил мятую пачку дешевых сигарет и прикурил. Оксана внимательно рассматривала его. От того отчужденного взгляда, что сводил ее с ума, ничего не осталось. Глаза потухли, горькие складки пролегли у рта, волосы поредели…

Ничего не осталось от прежнего Ромки! Лишь едва приметный шрам над бровью, который он получил в драке с местным мальчишкой. Они были соперниками и дрались из-за Оксаны. Ромке сильно досталось: были разбиты бровь и нос, все лицо и рубашка в крови. Уже после драки Оксана, оторвав кусок от подола своего платья и смочив в колодце, вытирала ему лицо. И любила Ромку в этот момент так сильно, как никогда никого не любила…

Теперь он стоит перед ней — жалкий остаток прежнего Ромки…

— Рома-а-ан! — послышался вопль за спиной.

Ромка так и ссутулился на месте от этого крика, глазки забегали. Казалось, он стал сантиметров на десять меньше ростом.

Оксана оглянулась — рядом с калиткой стояла мужеподобная тетка в сальном переднике и стоптанных тапках. Она застыла на месте, и волна отвращения захлестнула ее.

И он мне служил эталоном мужчины, по которому я мерила всех остальных? Это была моя ошибка. Почему я не приехала сюда много лет назад и не увидела то, что осталось от Ромки?

Роман поплелся к своему дому. Оксана, не попрощавшись, пошла в другую сторону.

Вот мы и встретились, но встреча оказалось безрадостной. Лучше бы не встречаться, а жить старыми воспоминаниями…

* * *

Шорох одежды предупредил, что он в комнате не один. Лавров развернулся, встретившись взглядом с Настей. Она стояла, нахмурив лобик, с чупа-чупсом во рту.

— Дед, а ты меня знал раньше? — спросила она.

— Да, но ты была совсем маленькой.

— Я тебя не помню, — задумчиво, нараспев сказала Настя.

— В детстве у всех память короткая, — успокоил ее Лавров.

— Ты мне нравишься, — призналась Настя.

— Почему?

— Ты никогда не кричишь и не ругаешься.

— А мама?

— Она всегда ругается, — созналась Настя. — Я тебе нравлюсь?

— Да, — ответил он.

— Почему? — спросила Настя, удивившись.

— Потому, что ты моя внучка, — пояснил он.

— Разве можно любить только за это?

— Конечно.

— Я — мамина дочка, а она меня не любит.

— Она тебя любит, просто не показывает этого. Родители всегда ругают детей, чтобы те были лучше, — объяснил Лавров.

— Ты тоже хочешь, чтобы я была лучше?

— Нет, ты мне и такая нравишься.

Настя засмущалась, лицо расплылось в улыбке. Она отвернулась.

— Смотри, дед! К нам кто-то идет, — закричала она, тыкая пальцем в сторону двери.

— Это — тетя Фрося. Она наша соседка и хозяйка киски, — объяснил Лавров.

— И кто это к нам приехал? — Фрося погладила Настю по голове. — Какая хорошая девочка! Как тебя зовут?

— Откуда вы знаете, что я хорошая?

— Какая же ты еще? — слегка растерявшись, спросила Фрося.

— Всякая. Иногда я балуюсь.

— Ну, если всякая, то это хорошо. На то оно и детство, чтобы баловаться. В моем возрасте и не побалуешься уже.

— Почему?

— Какое баловство, когда все косточки болят?

— Ты права, — согласился Лавров. — Тут бы с постели встать, и то счастье…